становится термином социального звучания и значит примерно то же, что несколько позже связывали с выражением
новые люди. Традиционный термин в условиях николаевской России наполняется новым содержанием, и не одно желание эмоциональным подчеркиванием смысла выделить его движет этим перебором общественно значимых терминов.
Молодые люди, как выражение с положительным значением, со временем расширило свой смысл. Так стали говорить о молодом, незрелом, еще не очень самостоятельном мужчине. В начале XX века вошло в обиход и обращение, известное до нашего времени: «Молодой человек!» В одной из пьес его использует А. Чехов, очень тонко чувствовавший всякую новинку в современном ему разговорном языке.
Стоило только появиться «молодому человеку» — как обращению к любому мужчине, в ряд с ним возникает и «девушка»! Это обращение, сменяя старое барышня, впервые появилось в разговорной речи Москвы 20-х годов XX века; подобрав его там, пустил в оборот и сделал всеобщим достоянием В. Маяковский. Конечно, поэт не предполагал, что и пожилых продавщиц в магазине станут окликать: «Девушка-а-а!»
Как только термин социального характера путем эмоционального сдвига расширяет сферу своего употребления, он становится словом с неопределенным значением и только смущает умы. Так и в этом случае. Девушка — не только лицо женского пола, не состоящее в браке, но и служанка в доме, прислуга, — таковы два значения слова, прямое и переносное (социальное), пришедшие к нам из прошлого. И барышня и прислуга одновременно; и кто знает, не скрывается ли за сдвигом значения в словах барышня — девушка стремление поднять служанку-девушку до уровня барышни? Переносные значения слов в каждое время свои. Так кем же оказывается «девушка» в магазине сегодня?
В тех словах, которые мы только что рассмотрели, хотя бы смысл, переносное значение развивается на основе образа, вынесенного из дали времен. Но есть и слова-знаки, самим существованием своим осуждающие пустоту прожигателей жизни, ничем не интересующихся и социально бесполезных лиц. Названия для них в разговорной русской речи не было. В XVIII веке придумали было называть их щепетинниками — от слова щепа: плывет бесполезная стружка по воле стихий, и все. Слово в нашей речи не укрепилось, и тогда обратились к испытанному средству: к иностранным словам. Вот проходят они перед нами в бытовых повестях прошлого века: моншеры, шикари́, форсуны…
В том же ряду хрипы — выразительное изобретение одного гусара; по свидетельству П. А. Вяземского, «слово