— Да и пусть себе живет. Тебе-то что. Он что тебя, данью обложил?
— Нет. Живет, бабла заработает, ресторан или фабрику какую откроет, рабочие места создаст. Сечешь? Польза, какая никакая, а есть.
— Да какая к черту от него польза, ежели он вор в натуре? Самый что ни есть вор.
— А, бесполезно с тобой спорить.
— А ты и не спорь. Какие хошь тут мне песни свои пой, а по мне порядок должен быть и все. Одно скажу, раньше порядку было больше, а сейчас его нету вовсе.
— Не сердись. Главное мы с тобой вот сидим, водочку хорошую вкушаем, рыбку едим, живы и здоровы, и это самое главное. Хоть в этом я прав, как считаешь?
— Насчет этого, я ничего против не имею, — при упоминании о водке, Ионыч оживился и потянулся за бутылкой.
— Вот насчет водки честно скажу, хороша. Скока живу, такую не пил. Небось, на экспорт делают, все по ненашенски написано-то, — он покрутил бутылку в руках и налил в стакан.
— И в бошку-то не ударяет, а почитай все сорок градусов. Че молчишь-то?
— Да я на тебя смотрю. Старый ты стал.
— Ну, старый, что с того? Какой есть.
— Это я так. А водка финская. Специально для тебя купил. А то ведь ты тут, небось, всякую дрянь пьешь, а потом маешься.
— Да я, если честно и не пью особо, слаб стал. Как выпью, кишки болят, работать тяжело, да и в лес не сходишь.
— Чего так?
— Боязно стало. Думаю, плохо станет в лесу, так и до дому не дойду, закачурюсь, а то и вовсе, какая хренотень привидится, не то с пьяна, не то еще с чего. Можно и того, головой тронуться.
— Это как понимать?
— А ладно, это я так, к слову сказал.
— Да ты уж расскажи, коли начал, я ведь как никак не чужой тебе, вроде племянник.
— Племянник! Эка сказанул. Седьмая вода на киселе, а туда же, племянник. Твоя маманька, моему деду, двоюродной племянницей приходится. А уж кем ты мне, это трудно подсчитать.
— Так ведь родственник, или как?
— Родственник, родственник, уговорил. Так говоришь, финская? Вот ведь черти, как делают. Давай родственничек, по чуть-чуть, чтобы нам годков еще много прожить, и не болеть.
— Отличный тост, — Петр взял бутылку, налил себе и Ионычу и, чокнувшись, выпил. Потом отломил кусок жареной рыбы и осторожно, выбирая кости, стал есть.
— А все же ты мне расскажи, чего там с тобой приключилось-то, что ты так в лес стал с опаской ходить?
— Да кто тебе сказал, что с опаской, просто, раз привиделась чертовщина какая, вот и все.
— Вот и расскажи, мне ведь интересно.
— Интересно ему. Ладно, так и быть расскажу. Только ты никому, а то начнут про меня судачить. Языки у народа сам знаешь, любого до могилы довести могут.