Когда они закончили есть, генерал Шайдер сказал:
– Сегодня во второй половине дня мне позвонили из гестапо и сообщили, что вы заявили ефрейтору Шульцу о предстоящем ужине со мной сегодня вечером.
Ноэлли слушала его, не говоря ни слова. Генерал продолжал:
– Я решил, что вам будет крайне неприятно, если я отвечу «нет», и что мне доставит большое удовольствие сказать «да».
Он улыбнулся:
– Вот мы и встретились.
– Все это выеденного яйца не стоит, – запротестовала Ноэлли. – Помочь человеку, который украл продукты…
– Бросьте! – резко оборвал ее генерал.
Ноэлли удивленно посмотрела на него.
– Не считайте всех немцев дураками. Не делайте подобной ошибки. И не относитесь к гестапо легкомысленно.
– У меня нет с ними ничего общего, генерал, – пояснила Ноэлли.
Он поигрывал ножкой своей рюмки.
– Полковник Мюллер подозревает вас в оказании помощи человеку, который ему до зарезу нужен. Если это действительно так, то вас ждут большие неприятности. Полковник Мюллер никогда ничего не забывает и никогда ничего не прощает. С другой стороны, – закончил он свою мысль, тщательно подбирая слова, – если вы больше не увидитесь со своим другом, все это просто забудется. Хотите коньяку?
– Да, – ответила Ноэлли.
Он заказал два «Наполеона».
– Вы давно живете с Арманом Готье?
– Уверена, что вы знаете ответ на свой вопрос, – заметила Ноэлли.
Генерал Шайдер улыбнулся.
– Да, я действительно знаю ответ. На самом деле я хотел спросить вас, почему вы отказывались пообедать со мной раньше. Из-за Готье?
Ноэлли отрицательно покачала головой.
– Понятно, – холодно заметил он.
В его голосе было что-то очень грустное, и это удивило Ноэлли.
– В Париже полно женщин, – попыталась она успокоить его. – Вам есть из кого выбрать.
– Вы не знаете меня, – тихо возразил генерал. – Иначе вы не стали бы так говорить.
Он несколько смутился.
– В Берлине у меня остались жена и ребенок. Я их очень люблю, но вот уже больше года живу в разлуке с ними и не имею ни малейшего представления, когда увижу их снова.
– Кто заставлял вас ехать в Париж? – безжалостно спросила Ноэлли.
– Я вовсе не ищу у вас сочувствия, а только пытаюсь объяснить вам, что я за человек. Я не бегаю за каждой юбкой. Просто когда я увидел вас на сцене, со мной что-то произошло, – продолжал он, – и у меня возникло огромное желание познакомиться с вами. Мне хотелось бы, чтобы мы были добрыми друзьями.
Он говорил спокойно и с большим достоинством.
– Ничего не могу обещать вам, – ответила ему Ноэлли.
Он кивнул головой.
– Я понимаю.
Однако он, конечно, не понимал. Ноэлли уже решила больше не видеться с ним. Генерал Шайдер тактично перевел разговор на другую тему, и они побеседовали о театре и актерской профессии. Он удивил ее широтой познаний в этой области. У генерала был восприимчивый и глубокий ум. Шайдер рассуждал то об одном, то о другом, во всем находя с Ноэлли общие интересы. Он излагал свои мысли весьма искусно, и она не скучала. Генерал изо всех сил старался выведать у Ноэлли ее биографию. Сильный, уверенный в себе, в военной форме оливкового цвета, Шайдер имел вид типичного немецкого генерала. Однако в нем чувствовалась какая-то мягкость, выдававшая совершенно иные черты характера. Он скорее напоминал интеллигента-ученого, а не полководца. И все-такие на лице у него красовался огромный шрам.