Еще
недавно Шандара
была веселым,
бесшабашным,
наполненным
молодостью
и любовью
университетским
городом. Сейчас
на него легла
тень.
Эта
тень осторожно
овладела пустеющими
переулками.
Коснулась
подавленных
людей, чьи взгляды
исподлобья
были наполнены
ожиданием
неизвестного
и неизбежного.
Сомову казалось,
что люди ощущают
себя приговоренными.
И дело было
даже не в том,
что по планете
медленно ползла
катастрофа.
Просто они
ощущали на себе
то же, что ощущал
сейчас госпитальер
- холодное дыхание
иной реальности...
-
Что-то не так,
- произнес Филатов.
Теперь и он
чувствовал
некий диссонанс,
будто фальшиво
пела где-то
рядом тонкая
струна, перебивая
звуки слаженного
оркестра. –
Что-то начинается.
-
Я в этом не
сомневался,
- угрюмо кивнул
госпитальер…
Это
случилось,
когда друзья
стояли на ступенях
беломраморного
готического
собора с ажурными
шпилями и изящными
розетками,
химерами, пялящимися
с крыши. На соборной
площади возвышалась
вылитая в бронзе
фигура человека
в средневековом
камзоле. Вытянутое
лицо его было
странное, а
глаза задумчивые
и беспомощные.
За его спиной
бил двенадцатью
струями, вырывающимися
из глоток медных
дракончиков,
фонтан.
-
Началось! –
неожиданно
прошипел госпитальер,
кривясь от
боли.
Звук
воды фонтана,
мягкий, шуршащий,
вдруг стал
нарастать,
превращаясь
в барабанную
дробь...
Сомов
заскрипел
зубами... И закричал.
Ему
казалось, он
кричит очень
громко. Но в
действительности
он слабо стонал.
Рядом тяжело
опустился на
колени Филатов.
События
разворачивались
очень быстро.
Это было как
резкий порыв
ветра в полную
тишь. Все стало
смутно и неясно.
Вокруг валились
с ног люди. Они
свертывались
калачиком на
асфальте,
присаживались
на скамейки.
Людей косил
колдовской
сон, будто их
душу забирали
куда-то в иные
измерения,
оставляя на
этой планете
неуязвимые
тела.
Молодая
парочка, сидящая
на ступенях
собора, повалилась
на камень и
замерла. Две
монашки в белоснежных
одеждах медленно
опустились,
их одеяния
разметались
по мостовой.
Машина, выехавшая
на площадь,
стала тормозить
и ударилась
бампером в
гранитную
колоду.
Сопровождавшие
полицейские,
терпеливо
ждавшие на
площади, тоже
угомонились
на мостовой.
Капитан обхватил
в последний
момент рукоять
пистолета, но
так и не достал
его из кобуры.
Да и стерлять
было не в кого
– опасность
была не на
материальном
плане.
Оболочки.
Оболочки. Бывшие
вместилища
духа, а сейчас
пустые сосуды,
как старые,
осушенные
бутылки, валялись
повсюду.
А
Сомов стоял
на ногах, ощущая,
как в лицо ему
бьет ураган,
и уверенный,
что обязан
устоять во что
бы то ни стало.