Невидимый
поток силы гнул
его к земле. И
не мог согнуть.
Предметы
раздваивались
в глазах, теряли
привычные
очертания и
цвета, наполнялись
иным, непостижимым
смыслом. Перед
ним была та же
соборная площадь,
и вместе с тем
в нее было вложено
множество
миров, которые
сладкоголосо
взывали к его
душе, звали к
себе. Но госпитальер
стоял, опершись
о
стоящего
на коленях
Филатова. Разведчик
тоже держался.
Он стонал, и
стон его звучал
громом. Да и
вообще, в природе
вещей воцарилось
царство Грома.
Гром шелестящих
листьев. Гром
падающей воды
в фонтане. Гром
дыхания, со
свистом вырывающегося
из легких.
Эта
напасть не
щадила никого.
Но
госпитальер
продолжал
стоять.
Предметы
бесповоротно
изменили свою
суть. Сомов уже
не разбирал,
что есть что.
Правда, визуально
угадывались
и собор, и площадь,
но они стали
совершенно
другими...
И из
этого чудовищного
морока возникли
глаза.
Пришел
Он. Поднялся,
как чудище из
бездонной
черной океанской
пучины.
Высокая,
не менее двух
метров, фигура,
несомненно
человека, черная,
будто вырезанная
ножницами из
нашего трехмерного
пространства,
стояла на возвышении
в нескольких
метрах перед
госпитальером.
Их разделяло
восемь серых
гранитных
ступеней собора.
В
черном пространстве
этой фигуры
жили бездонные
глаза с золотыми
зрачками. И в
глазах этих
был холод пустоты,
мороз Космоса.
И еще – оттенок
любопытства.
Госпитальер
готов был поклясться,
что это существо
являлось центром
происходящего
катаклизма.
Оно принесло
с собой хаос.
Черный
человек протянул
руку. И шагнул
навстречу.
Госпитальер
понимал, что
идет его смерть.
Но сделать
ничего не мог...
А
потом обрушились
небеса. Грохот
стоял такой,
что казалось
небосвод затрещал
и осыпался.
И
обладатель
бездонных глаз
отпрянул... И
стал
удаляться.
Удалялись
глаза. И стихала
ураганная сила,
которая исходила
от него.
Еще
раз грохот.
И
предметам стала
возвращаться
их суть. Сомов
начал воспринимать
окружающее
так, как воспринимал
его раньше. Он
вернулся в свой
мир.
С
глаз спала
пелена. Очертания
вновь приобрели
четкость. И
госпитальер
увидел «замороженный»
город. «Замороженные»
тела. Увидел
продолжающего
стоять на коленях
Филатова.
В
руке у разведчика
был пистолет
«Гроза», который
только что
оправдал свое
название. Это
его выстрелы
слышал Сомов,
когда ему казалось,
что треснуло
небо...
- Живой?
- прохрипел
Сомов.
-
Относительно,
- с трудом, едва
шевеля спекшимися
искусанными
губами, из которых
сочилась кровь,
произнес разведчик.
- Мы были в центр
урагана.
- И уцелели.
-
И уцелели, - Филатов
с трудом встал,
качнулся, приложил
руку к животу.
Судорожно
дернулся - его
едва не стошнило.
- Как же мне плохо.