Филатов
обвел рукой
окрест себя.
Прошептал:
- Разверстка.
И
над его рукой
призраком
замерцала
картинка окружающей
местности.
Только не
бело-черно-голубая,
как в натуре,
а разноцветная,
яркая.
- Путь,
- потребовал
разведчик.
По
стереокартинке
прошла синяя
линия.
Прибор
слабыми энергетическими
импульсами
определил
характер окружающей
среды. И теперь
было ясно видно,
где коварно
прячутся под
слоем снега
трещины, где
снег ненадежен,
а где можно
идти без опаски.
-
Будем надеяться,
что техника
не ошиблась,
- Филатов прикрепил
на пояс тонкую
супермолекулярную
нить, способную
удержать взлетающий
самолет, второй
конец прицепил
к поясу госпитальера.
И сделал первый
шаг. – Ступай
за мной. Шаг в
шаг.
Они
шли по насту,
часто проваливаясь
в снег. То было
безветренно,
то налетал
порывистый,
холодный ветер.
Один раз он
сбил госпитальера
с ног, так что
тот поехал по
склону и был
подхвачен своим
другом, натянувшем
нить.
Это
был не поход,
а изощренная
пытка. Путь в
пять километров
занял почти
три с половиной
часа.
Наконец,
Сомов коснулся
подошвой ботинка
обнажившегося
гранита, осторожно,
будто боясь,
что это обман
зрения, ступил
на него. Осталось
совсем немного
- взобраться
по камням,
напоминающим
ступени, на
высоту пятнадцать
метров, а там...
А что там? Эх,
если бы знать...
-
Боишься увидеть,
что там, доктор?
– разведчик
внимательно
посмотрел на
госпитальера.
- А ты?
-
Я мало чего
боюсь... Но сейчас
мне страшно,
Никита. Страшно...
-
А ты не бойся,
- госпитальер
хмыкнул и ехидно
добавил: - Я с
тобой…
Вскоре
они застыли
на вершине
гребня в изумлении.
Горная
гряда окаймляла
раскинувшуюся
внизу плоскую,
идеально гладкую,
как ледяной
каток, каменную
поверхность.
В центре ее
была аккуратная
круглая дыра
метров ста в
диаметре.
-
Это что? - прошептал
Филатов, и шепот
этот был отлично
слышен. Здесь
стояла тишина,
будто это место
прикрыли колпаком,
ни одно дуновение
ветра не тревожило
местный покой,
и на граните
не лежало ни
одной снежинки.
Зато было холоднее
градусов на
двадцать - мороз
стоял лютый.
Только успокаивало,
что мороз этот
настоящий,
который отлично
исчисляется
градусами
старика Цельсия
и с которым не
трудно бороться.
Солнце
выглянуло из-за
туч, и вся картина
была видна,
лучше некуда.
И с возвышения
можно было
отлично рассмотреть,
что цилиндрическая
дыра уходила
вниз на сотню
метров. Внизу
на плоской
зеленой, мягко
светящейся,
словно сделанной
из малахита,
площадке стояла
двенадцатиугольная
коричневая
каменная пирамида.
Верхушка
пирамиды была
будто одним
махом срезана
ножом, и срез
этот был чернильно
черным.