— Не «могёшь», а «могешь», — кивнул я и добавил к салу небольшой кусочек офицерского «лимона» — репчатого лука.
— А ещё говорят, что мусульмане свинину не едят. Мол, «харам» и всё такое.
— Мы сейчас где?
— За речкой…
— Вот! — я ткнул пальцем в небо. — Считай, что без пяти минут на войне. А на войне, правоверному мусульманину можно есть всё, что ему заблагорассудится.
— Да ну, заливаешь! — не поверил Верещагин и посмотрел на Поля. Тот молча кивнул.
— Точно тебе говорю, — сказал я, продолжая жевать сало. — Не скажу, что поросёнок превратится в барана и станет халяльным,[11] но есть его можно — особого греха не будет. Тем более, что я не особо верующий. Меня и дедушка, да помилует Аллах его душу, за это частенько ругал. Хотя и сам был грешником, каких мало.
26
15 год по летоисчислению Нового мира
Заброшенный аул, к юго-востоку от блокпоста «Амазонка-3»
— Век живи, век учись, — покачал головой капитан. Вдруг он прищурился и посмотрел на одного на бойцов. Видимо, тот ему подал какой-то знак.
Да, картина была интересная. В заброшенный аул входил отряд. Человек тридцать, не больше. Шли осторожно, двумя рядами, ощетинившись стволами во все стороны. Впереди них, метрах в пятидесяти, шел передовой дозор из трёх человек. Когда подошли к границе домов, в стороны скользнули ещё четыре человека, которые осматривали брошенные дома.
— Твою мать, — прошипел Верещагин. — Граница под боком, а они разгуливают, как у себя дома. Бараны…
— Да, интересно, за каким дьяволом они сюда припёрлись?
— А я знаю?! — дёрнул щекой капитан. — Думаю, что не культурные связи налаживать. Мне говорили, что человек пять пойдёт в нашу сторону, но никак не больше.
— Хреновые у тебя друзья на той стороне, капитан, — тихо сказал Поль и убрался за камни.
Это правильно. Нечего тут отсвечивать. Не у себя дома. Тридцать человек, это конечно хуже, чем пять, но согласитесь — лучше чем двести. Нет, мы могли бы с ними разделаться. Тридцать человек против двенадцати, это ребята несерьёзно. Тем более, что у нас позиция хорошая. Но мы сюда не за этим пришли. Будет обидно, если начнём шуметь заранее. В конце-концов, мы в разведке, а не в патруле.
Банда прошла метрах в ста пятидесяти от нас и разместилась чуть дальше — в развалинах, стоящих на севере аула. Уцелевших домов здесь почти не было. Дома, находившиеся в этой части посёлка, были разрушены почти до основания. Лишь у нескольких сохранились стены с зияющими провалами окон, а выщербленные пулями кирпичи хранили чёрные метки пожаров. Кстати, кирпичных домов было мало. Три или четыре штуки. Остальные — это глинобитные мазанки. Стены были голубоватого цвета. Глина здесь такая, — с какими-то примесями, который и придавал ей такой оттенок.