«О Ричарде Шарпе замолвите слово…» (Танкевич) - страница 58

Перед вами герб дворянского семейства Оспенных. Герб и звание были пожалованы основателю рода Александру Маркову Екатериной Великой в ознаменование того, что 21 ноября 1769 года у него был взят оспенный материал для вариоляции самой императрицы и Великого князя Павла Петровича с супругой.

В жизни герцога Веллингтона с оспой связана весьма романтическая история. Перед отъездом в Индию молодой офицер ухаживал за Кэтрин Пэкингхэм, дочерью лорда Лангфорда. Несмотря на то, что папенька девушки был против, влюблённые поклялись в верности друг другу, с чем Артур и отбыл навстречу славе (и встрече с Шарпом, если соотносить события с реальностью романов Корнуэлла). Спустя девять лет овеянный пороховым дымом герой вернулся на родину и обнаружил, что за время его отсутствия невеста переболела оспой, и её нежные ланиты теперь похожи на сыр. Кэтрин, сознавая собственную непривлекательность, торжественно освободила жениха от данного им слова, но будущий победитель Наполеона проявил присущие ему твёрдость характера и благородство. Свадьба состоялась, и они, как в сказках, прожили долго и счастливо.

Санитария и гигиена.

Европа до конца XIX века была местом не слишком ароматным, и Англия не являлась исключением. Если в замках ещё имелись примитивные сортиры (именуемые, кстати, «гардеробами»), где в рамках борьбы с насекомыми развешивалась одежда (считалось, что вонь убивает вшей и блох), а в сельской местности рыли выгребные ямы, то в городах подобные роскошества большей частью отсутствовали. На улицах справляли нужду везде, где заблагорассудится, а дома пользовались для этого ночными вазами (во времена Шарпа внутреннюю поверхность горшков украшали портретами Наполеона, чтоб знал тиран, как крепок английский дух!). Вазы опорожнялись или в камин, или через окна прямо на улицы, причём, в отличие от Парижа, где закон обязывал предупреждать прохожих криком: «Осторожно, вода!», в Лондоне существовали специальные сторожа, в обязанности которых входило следить за окнами вторых этажей и, заметив высунувшуюся руку с поганой посудиной, громко остерегать зевак. Нечистоты, смешанные с отходами деятельности мясников, экскрементами животных (не говоря о лошадях, свиней и даже коров держали в Лондоне вплоть до промышленного бума середины  XIX столетия) частью копились и гнили на улицах, проникая в почву и отравляя колодцы, частью сбрасывались в Темзу. В 1855 году Майкл Фарадей проплыл по Темзе и опубликовал отчёт в газете: «…Я разорвал несколько белых карточек на кусочки, намочил, чтобы они легко тонули, и в каждом месте, где пароход причаливал, опускал их в воду. Вода была так мутна, что при погружении их на толщину пальца при ярком солнечном свете они были совершенно неразличимы. Запах от реки был такой, что казалось, будто мы плывём по открытой канализации…» Лишь после того, как в 30-х годах XIX века в Англию из Азии проникла холера, антисанитарное состояние британских городов обеспокоило правительство. Привожу выдержку из официального доклада: «…Отсутствие коммунальных удобств в… городах доходит до такой степени, что в отношении чистоты они напоминают становища дикой орды или становища недисциплинированной солдатни […] В городах с постоянным населением не проявляют элементарной заботы о гигиене жилищ. Дома, улицы, площади, переулки, сточные канавы загрязнены, источают зловоние, а самодовольные гражданские власти сидят среди этой варварской грязи, прикрываясь незнанием того, что творится вокруг них…» Постройка в Лондоне в 1859 году канализации решило проблему только частично: ещё в 1882 году на многих улицах имелся всего один туалет на шестнадцать многоквартирных домов.