— Не знаю. Думаю, ей понадобится помощь, и как можно более всеобъемлющая.
— Да. Конечно.
— Это из-за вашего зрения?
Слепой опустил руку.
— Нет, — сказал он. — Дело не в зрении.
Джон-Грейди ждал, что слепой скажет дальше, но тот молчал.
— Это что-то такое, о чем вы не можете говорить при девочке?
— При девочке? — повторил маэстро. Улыбнулся своей слепой улыбкой и покачал головой. — Да ну! — сказал он. — Нет-нет! У меня от нее нет секретов. Представьте: старый слепой папаша с секретами! Нет, это не наш случай.
— Вообще-то, у нас в Америке нет padrinos, — сказал Джон-Грейди.
Подошедший официант поставил перед Джоном-Грейди его бокал, маэстро поблагодарил официанта и провел пальцами по столу, пока они не натолкнулись на бокал, стоящий перед ним.
— Я пью за вашу свадьбу, — сказал он.
— Gracias.
Они выпили. Девочка наклонилась над соломинкой в ее бутылочке «рефреско»{54}, приникла к ней и присосалась.
— Если удастся найти, — сказал маэстро, — кого-нибудь умного и душевного, ему и нужно предложить сделаться посаженым отцом. Что скажете?
— Скажу, что вы и есть такой человек.
Сделав глоток вина, слепой поставил бокал точно в тот же кружок на столе, на котором он стоял прежде, и в задумчивости сложил руки.
— Вы разрешите вам кое-что рассказать?
— Да, сэр.
— В деле, подобном этому, если к человеку обратились, он уже в ответе. Даже если он отказал.
— Просто я думаю о ней.
— Я тоже.
— У нее ведь никого нет. Нет друзей.
— Но padrino не обязательно должен быть ей другом.
— Он должен быть человеком уважаемым.
— Он должен быть достойным человеком, готовым взять на себя определенные обязательства. Вот и все. Может быть ей другом, а может и не быть. Он может быть соперником из другого дома. Может быть тем, кто объединит семьи, далеко разведенные чьими-то кознями, враждой или политикой. Ты ж понимаешь. Он может быть почти совсем не связан с этой семьей. Может быть даже врагом.
— Врагом?
— Да. Я знаю один такой случай. Как раз в этом самом городе.
— Зачем человеку может понадобиться враг в качестве padrino?
— Да из самых что ни на есть лучших побуждений. Или из самых худших. Человек, о котором мы говорим, уже умирал, когда на свет божий появился последний из его отпрысков. Сын. Его единственный сын. И что же он сделал? Он заявился к человеку, который был когда-то его другом, но потом стал заклятым врагом, и попросил его стать padrino его сына. Тот, естественно, отказался. Что? Ты, видно, спятил? Очень он, надо полагать, был ошарашен. Они уже и не разговаривали-то много лет, а их злая вражда глубоко укоренилась. Возможно, они стали врагами по той же причине, по которой прежде были друзьями. Такое часто в этом мире случается. Но новоявленный отец настаивал. Кроме того, у него был припасен — как это у вас говорится? —