— У меня есть еще вопрос.
— Вы хотите знать, знал ли путешественник, что он все это видит во сне. Если, конечно, это и впрямь был сон.
— Вы, кстати, говорили, что эту историю уже рассказывали прежде.
— Рассказывал.
— И каков же ответ?
— Вам он может не понравиться.
— Это не должно вас останавливать.
— Он задал мне тот же самый вопрос.
— Он хотел знать, сон ли это?
— Да.
— А что именно он сказал?
— Он спросил меня, видел ли я этих — ну…
— Этих людей в странных одеяниях, со свечками и так далее?
— Да.
— И…
— Ну… Таки да. Конечно.
— И вы это ему сказали.
— Я сказал ему правду.
— Но можно ж было и соврать, не так ли?
— Это зачем еще?
— Ну, если, услышав правду, он подумает, что его сон был явью…
— Очень хорошо. Вы понимаете, в чем загвоздка.
Билли наклонился в сторону, сплюнул. Устремил долгий взгляд вдаль, на север.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал он. — Мне тут особо-то рассиживаться некогда.
— Вас кто-нибудь ждет?
— Надеюсь. Мне кое с кем очень хотелось бы свидеться.
— Короче, ему хотелось взять меня в свидетели. Но во снах не бывает свидетелей. Во сне говоришь сам за себя, и точка.
— Понятно, это же сон. Вы его выдумали, увидели во сне. А значит, можете заставить его делать все, что вам вздумается.
— А где он был перед тем, как мне присниться?
— Вот вы мне это и скажите.
— Я убежден и не устану повторять это: его история такова же, как ваша или моя. То есть он из одного с нами теста. Из какого же еще-то? Если бы я сотворил его так же, как Бог делает людей, разве мог бы я не знать, что он скажет, еще до того, как он откроет рот? Или что он сделает, куда пойдет и тэ пэ? Но ведь во сне мы не знаем, что будет дальше. Мы испытываем удивление.
— Это — да.
— Так откуда же берется сновидение?
— Не знаю.
— Здесь соприкасаются два мира. Неужто вы думаете, что людям дано вызывать к жизни все что ни попадя? Пробуждать целый мир — во сне ли, въяве? Так, чтобы он дышал, чтобы в нем двигались фигуры, отражающиеся в зеркалах и осеняемые благодатью солнца? Чтобы эти фигуры жили, одухотворенные твоею радостью и твоим же отчаянием? Может ли человек быть настолько невидим себе самому? И кстати, кто тут невидим? И кому? Ты вызываешь к жизни мир, созданный Господом, и только его. Не говоря уже об этой твоей жизни, в которой такое значение придается тому, кто что делает, как бы это ни маскировалось. Изначально ее форма ковалась в бездне, и все разговоры о том, что и как могло быть иначе, бессмысленны. Из чего она может быть сделана? Где спрятана? Как можно вызвать ее появление? Вероятность совершившегося абсолютна. И тот факт, что угадать ее заранее не в нашей власти, нисколько ее не умаляет. А то, что мы способны вообразить альтернативный ход событий, не значит вообще ничего.