— Ну что-нибудь скажи уж.
— Ведь договорились же: действовать так, будто его здесь нет. А мы все делаем наоборот. Почему?
— Ну, это уж ты слишком. Что ты на человека ополчился? Требуешь, чтобы он следовал своим же собственным зарокам.
— Это черт знает что, вообще-то.
— Скорей всего, ты прав. В отношении этого обормота с нашей стороны это было бы лучшей стратегией.
Помощник конюха вывел чалого четырехлетка с ранчо Маккинни; базовую цену назначили в шесть сотен.
— Да где же наконец тот стринг — ну, табунок тот? — забеспокоился Мэк.
— Не знаю.
— Что ж, будем сидеть до упора.
Мэк приложил палец к уху. Рука помощника аукциониста взметнулась вверх. Высокие динамики, перекрывая друг друга, квакали голосом аукциониста. Я говорю, шесть, грю шесть, рю шесть. Кто семь? Не слышу. Кто скажет «семь»? Ага! Уже семь. Теперь, значит, семь, семь, семь…
— Смотри, смотри на его руку!
— Да вижу я.
Конь поднялся в цене до семи, потом до семи с половиной и до восьми сотен. Потом и до восьми с половиной.
— Смотри, какая активность, а? — сказал Орен. — По всему торгу.
— Зрителей просто нет. Сплошь торговцы.
— Ну, это уж… не в нашей власти. Как думаешь, какова этому коньку цена?
— Откуда ж я знаю. За сколько продадут, такова и цена. А, Джон-Грейди?
— Мне он понравился.
— Лучше бы они вперед тот табунок пустили.
— A ведь цифру-то вы небось уже наметили.
— Наметил.
— Так это же тот самый конь, что был в паддоке!
— А послушать его, вроде джентльмен.
На восьми с половиной сотнях ставки застопорились. Аукционист выпил воды.
— Это прекрасный конь, ребята, — сказал он. — Вы просто что-то не врубаетесь.
Жокей проехался на нем, развернулся и подъехал на прежнее место. Он правил им без узды, одной веревкой вокруг конской шеи, но легко развернул и остановил.
— Я вот что вам скажу! — крикнул он публике. — Мне от него ни цента не обломится, но это классный конь, и он обучен аллюрам.
— Одна только вязка с его мамочкой, — вновь раздался голос аукциониста, — вам обойдется в тысячу долларов. Ну что приуныли, соколики?
Его помощник поднял руку:
— Есть девять, есть девять, есть девять. А девятьсот пятьдесят не слабо́? Сот пятьде-сят-сят-сят. Вот: девять с половиной. Девять, да уже и с половиной!
— А можно мне сказать кое-что? — вступил в разговор Джон-Грейди.
— Дык отчего ж нет-то?
— Вы покупаете его не на продажу, верно?
— Нет, не на продажу.
— Тогда, думаю, коня, который глянулся, надо купить.
— А ты о нем, вижу, соскучился.
— Да, сэр.
Орен покачал головой, вытянул шею и сплюнул. Мэк сидит смотрит в записи.
— Все это дорого мне обойдется, как ни крути и с какого боку ни глянь.