– Правда? – Кити посмотрела на Облонского.
– Анна шутит. Ты давно здесь сидишь?
– Не помню. – Кити, всхлипывая, достала платочек и принялась утирать слезы. – Кажется, всю жизнь… Вдруг открываю глаза – и передо мной море. Как в кошмарном сне. Стива, объясни, что происходит?
– Пойдем в дом, – сказал Облонский.
– В дом? – переспросила Кити. – У тебя тут дом?
– Не совсем у меня, но дом. Пойдем, там твоя сестра скучает.
– Долли? Она тоже тут? Вот хорошо… А еще кто-нибудь есть? Я, наверное, выгляжу ужасно. Ужасно, Анна?
– Не трите так глаза. Пусть слезы сами высохнут, тогда глаза не опухнут.
– Ой, а я уже… Так больше никого нет?
– Только Левин.
– Кто?
– Ты не знаешь его? Левин Костя. Мой друг.
– Знакомое, вроде бы, имя, – сказала Кити. – Но припомнить не могу…
– Я начинаю думать, что здесь это в порядке вещей, – нахмурилась Анна.
– Вы о чем?
– Неважно, Кити. Вернее, важно, но поговорить об этом лучше дома. – Облонский приобнял Кити за плечи. – Пойдем. А то еще обгоришь на солнце и станешь некрасивой.
Девушка, всхлипнув последний раз, кивнула и доверчиво посмотрела на Анну со Стивой:
– Вы ведь не исчезните? Правда? Вы на самом деле тут? Это не мираж?
Анна с Облонским переглянулись и промолчали. На их лицах было написано сомнение.
* * *
Когда Кити спустилась, все вновь собрались в гостиной. Долли по-прежнему хранила молчание. Левин с Облонским обсуждали преимущества ловли на мормышку. Анна стояла у окна и курила, глядя на море, которое понемногу начинало темнеть.
– Ага, вот и наша красавица. – Облонский повернулся к Кити. – Левин, дружище, помнишь эту красотку? Хорошеет с каждым днем, верно?
– Я… м-м-м… не… – Левин беспокойно заерзал в кресле, потом встал так, чтобы столик закрывал его носки, и довольно неуклюже поклонился. – Добрый день, барышня.
Кити хихикнула и кивнула.
– Ну, вспомнила Левина?
Кити нахмурила лобик, потом качнула головой:
– Н-нет… Может быть, и встречались где-то, лицо почему-то знакомо. Но я не припоминаю.
– Вот она – девичья память. – Облонский улыбнулся другу. – Кити, голубушка, садись с нами.
Левин вскочил, суетливо подвинул девушке свое кресло и замер, как солдат, ожидающий очередной команды.
Кити села, вежливо улыбнулась ему и посмотрела на Долли:
– Ты почему такая грустная, сестренка?
– Не обращай внимания, – сказал Облонский. – Долли сегодня весь день не в настроении. Расскажи лучше, почему ты здесь? И как сюда… попала? Левин, дружище, присядь, не маячь.
– Не знаю. – Кити виновато пожала плечами. – Я просто ревела на камне. Правда, Стива, Долли, мне было очень страшно. Думала, придется до темноты так сидеть. А я темноты очень боюсь. Как маленькая, да? Понимаю, что глупо, но поделать с собой ничего не могу. Да и мало ли кто тут может повстречаться. Вдруг какой-нибудь маньяк или еще что-нибудь в этом духе.