Прошло много лет. Возмужалому Родиону Болван теперь и в подмётки не годился. Однажды в субботу к нему пришла мать Болвана, и попросила утихомирить агрессивного сынка. После его возвращения из тюрьмы, она стала переезжать к дочери, наняла трактор с телегой и грузчиков, но Болван, вооружившись большим ножом, выгнал всех со двора. Родион удивился,
– Вот те раз! А я тут, с какого боку?
– Одна женщина (та самая бывшая восьмиклассница) посоветовала обратиться. Она сказала, что вы имеете на него влияние, и он вас послушает.
– Да на него любой милиционер имеет влияние. Как увидит форму, сразу хвост подожмёт.
– Они ж его сразу посадят. А я не хочу быть к этому причастна. Понимаете?
– Понимаю. А зять?
– Не хочет с ним связываться.
– Ясно. А что у вас с лицом? Неужто руку поднял волчара?
– Ах, Родион! Это ещё полбеды. Он вообще относится ко мне, как к посторонней женщине. Для него нет разницы между матерью и какой-нибудь базарной бабой. Тюрьма его испортила вконец.
– Разуйте, наконец, глаза Валентина Андреевна. Он уродился порченым, и никакая тюрьма его испортить не в состоянии, потому что некуда.
– Наверное, вы правы, но мне от этого не легче.
По темпераменту Родион флегматик, и вывести его из равновесия дело нелёгкое. Немногие видывали его в бешенстве, а я и представить не могла его в этом состоянии. Но в этот раз он завёлся. Как и для любого нормального человека, ударить мать для него было тяжким, недопустимым грехом, чем-то противоестественным. Наливаясь гневом, он сказал,
– Это уже чересчур. Нужна воспитательная беседа. Идёмте.
На улице против места стоял трактор с телегой. Два грузчика в ожидании пили бутылочное пиво на лавочке через дорогу. Зайдя во двор, Родион не стал тратить время на пустые приветствия. После долгого отсутствия в станице, Болван не сразу узнал Коновалова, а когда узнал, то сразу притих. Родион схватил его за шиворот, ударом сзади по ногам поставил на колени, и приказал просить прощения у матери. Глядя в небо, Болван пробормотал, что больше не будет. А для закрепления урока в памяти, Родион отволок его за дом, и немилосердно избил. Делал он это с отвращением, но старательно, как неприятную, но необходимую работу, и для порядка слегка попинал ногами, чтобы всё было, как и полагается в таких случаях. Болван не обижался и молча, терпел, потому что всё шло по правилам. Затем его полуживого Родион затолкал в будку туалета и приказал не высовываться, пока всё не погрузят и не уедут.
Коновалова не поблагодарили. Видимо лекарство Валентине Андреевне показалось не менее страшным, чем болезнь. Однако педагогический приём сработал, и Болван больше никогда не кидался на мать, и не грубил ей. Случай этот не получил известности, так как его никто не видел.