За, вроде бы пустяковый, оговор конюх расплатился с избытком. Возникшие из этого случая проблемы мучили его довольно долго. Со своей кроткой женой у Ермилова не было скандалов, потому что она была не ревнива. Но женщина она была здравомыслящая, и не поверила в морок, якобы наведённый бабой Фросей. Поразмыслив, она пришла к естественному для женщины выводу, что муж крутил с Надей шашни. Семейная идиллия для конюха закончилась. Дошло до того, что он, под натиском жены, продал дом и купил такой же на другом конце станицы. Работу тоже пришлось поменять.
Недели через две после событий, у Нади хорошо подошло тесто. Она обрадовалась, и, как обещала, передала начальнику письменную благодарность Куропаткину за то, что грамотно отвёл от неё Мучную порчу. Более того, она принесла в милицию тарелку вкусно пахнущих пирожков и попыталась угостить сотрудников, но все до одного отказались под предлогом, что не принимают взяток. На самом деле Надю боялись, никто не знал, что у неё на уме, могла и пургену подсыпать. Удивлённый Перелазов вызвал Куропаткина, и тот, посмеиваясь, рассказал всё, попросив майора о нераспространении, особенно про снятие порчи. Перелазов, не приняв смешливого тона, сказал серьёзно,
– Говорил я тебе про этого гадёныша, а ты не верил. Порчу наводит колдуньям на зависть. Надо будет дома лампочку под карнизом повесить, номер освещать, чтобы кто-нибудь ушлый морок не навёл.
Другая история произошла в августе того же года. Дело было рядовым из числа бытовых пьяных драк. Колхозный учётчик Кошкин приревновал к своей жене кума, объездчика того же колхоза по фамилии Бзык, и избил его с нанесением телесных повреждений средней тяжести. Вдобавок он сломал ребро своей жене. Следствие было недолгим, потому что Кошкин сразу признал свою вину. Следователь быстро оформил этот заурядный случай, и передал дело в суд. С учётом положительной характеристики и прочих смягчающих обстоятельств, ему дали один год «химии». Куропаткин не занимался этим мелким делом, сама по себе драка не была из ряда вон выходящих. Его заинтересовала предыстория к ней, которой, на его взгляд, суд не уделил внимания как следует. Что-то в ней было не так. Цепляла какая-то неправильность, возможно даже чертовщина.
Кумовья много лет жили дружно, а потом в одночасье стали врагами на всю жизнь. Даже на суде они загрызлись относительно велосипеда, и почему-то обуви. Судья призвал их к порядку, и попросил Кошкина говорить по делу. Тот, красный от возмущения, отвечал,
– А дело простое. Захожу во двор, глядь, а они милуются, как эти самые…. Он, значит, воспользовался моим пьяным состоянием, а сам к моей жене пришёл, и давай лабуниться. Ну, а я, значит, и это…. А у кого бы сердце не зашлось? Это уж потом вроде бы выяснилось, что я погорячился. И всё равно сомнения у меня.