– Брешуть твои люди, и всё. Подумаешь, девку спортил! Хай не зеваить.
– Это кого опять?
Коновалов постарался замять неприятную тему,
– Бабуня, ну не люблю я водку.
– Ладно, унучек, тады я тебе наливку сделаю. Энта слива в самый раз. Сливянка из неё получится «я тебе дам и набавлю».
И бабушка с заметным удовольствием принялась за дело. Процесс оказался длительным, но её никто не торопил. Она замачивала сливы, потом измельчала, что-то добавляла, слегка нагревала, и они играли у неё без всяких дрожжей. Затем настаивала, процеживала, и снова что-то добавляла. И только через два месяца принесла Родиону трёхлитровую банку с желтоватым прозрачным содержимым, и предложила попробовать. Напиток чуть заметно отдавал спиртным, и Родион сделал пару глотков. Было вкусно, а приятная горчинка придавала наливке своеобразие. Бабушка сказала,
– Правильно. Сейчас он молодой, не выстоялся. Поставь в тёмном месте, а через полгода он в силу войдёт. И через три года не пропадёт, тольки загустеет и покрепчает. На той год его свежего ещё сделаю.
– Чего его?
– Энто называется спотыкач.
– Спотыкач и в магазине продаётся. Только этот не такой.
– Молчи знахарь! Энто в магазине не такой.
На следующий год добавилась ещё банка продукта. Ко всему этому Коновалов не относился всерьёз до тех пор, пока бабушкина сливянка не прошла испытание. Её первой жертвой стал Левитан и его очередной зять.
Коновалов не любил вспоминать плохих людей. Об этом он высказывался так,
– Некоторым людям везёт, и они проскальзывают по жизни, не общаясь с разной поганью. Я не из таких везунчиков, поэтому иногда приходилось сталкиваться с довольно одиозными личностями. Со временем я стал относиться к этому философски. Перефразируя известное выражение, можно сказать, что если нормы морали имеют определённые границы, то нравственное падение беспредельно. Фантазии не хватает, до чего может опуститься человек. На иного глянешь, думаешь всё, дальше некуда, а через некоторое время встречается урод ещё хуже. Неохота мусолить такие воспоминания ради них самих, но порой без этого не обойтись. С другой стороны, по таким воспоминаниям можно решить, что я жил среди одних дегенератов. Ничего подобного! Общество, в котором я жил и живу, в подавляющей массе состоит из нормальных законопослушных членов, где редкими вкраплениями попадаются всякие придурки и мерзавцы. Но с другой стороны, чем может запомниться масса здравомыслящих обывателей? Здесь такое же положение как и в исторической науке. Вся писаная история есть история войн. На самом-то деле, война – занятие немногих, и не каждый день. Основная масса населения всегда работала, платила налоги, размножалась, и только. Хронистам это было неинтересно. Да и о чём писать-то? В русских летописях так и отмечали: «В лето такое-то мирно бысть». И всё!