Улыбка смягчает и делает приветливым даже некрасивое лицо, но в Валином случае это не работало. Казалось, что дальше уже некуда, но когда она улыбалась, с характерным изгибом губ на выбитых зубах, то становилась раза в два страхолюднее. Эта улыбка была сногсшибательной в прямом смысле. Были случаи, когда некоторые нервные граждане, впервые увидев Валин оскал, в оторопи падали на пятую точку. При такой внешности определить её возраст было затруднительно. Можно было дать и тридцать лет, и пятьдесят, но в действительности ей было двадцать семь. Зафиксировано несколько случаев, когда из соседних районов приезжали специально, чтобы на неё посмотреть. Вероятно при хорошей организации дела, её можно было бы показывать за деньги, но до такого, слава богу, никто не додумался. В кого она такая уродилась, было непонятно, потому что на родителей не походила совсем. Своего отца Валя не помнила, он утонул, когда она была совсем маленькая. Злые языки поговаривали, что увидев свою дочь, он пошёл и утопился сам. Это была, конечно, неправда, так как малышкой Валя не очень выделялась, и как другие, ходила в детский сад. Мать её, весьма привлекательная женщина, давно жила вторым браком на одном из хуторов. Валя обитала одна в родительском старом домике, а присматривала за ней родная бабушка по матери, живущая через дорогу. Ради справедливости, нужно заметить, что Валя не была грязнулей. Хотя любые платья на ней висели мешком, они всегда были чистые и отглаженные.
Валя не была полной идиоткой. В интернате для дефективных она выучилась читать, писать, считать до ста, и готовить простые блюда. Затем поступила на работу. Вначале шпалоукладчицей, но оттуда её вскоре выгнали за попытку изнасилования бригадира. После этого она устроилась уборщицей в одну контору, и более менее, с помощью матери и бабушки, научилась сводить концы с концами.
Валины мечты не отличались оригинальностью, как и всякая девушка, она хотела выйти замуж. И чем несбыточнее было это желание, тем оно было сильнее. В мужчинах Валю интересовало одно – женатый он или холостой. Всё остальное – возраст, внешность и прочее, для неё не имело значения. И с её точки зрения любой одинокий мужчина на улице, или в помещении был потенциальным женихом. Поскольку предложений не было, то она проявляла инициативу сама. Поступала просто. Подходила к намеченному мужику, и своим курлыкающим голоском непечатным текстом делала ему непристойное предложение. Как правило, почти все шарахались, реже ругались, но она не утрачивала надежды. Был случай, когда от неё отбивался костылём одноногий пожилой ветеран войны.