Крылов очнулся от неумелых ласк его гениталий. Было совершенно темно. Штанов на нём не было. Пахло самогонкой, и, похоже, что запах исходил от него самого. Над ним кто-то сопел, и время от времени лица его касалось что-то мягкое и пахнущее затхлостью немытого тела. Затем послышались голоса, раздался звук открываемой двери, и зажёгся свет.
То, что при свете увидел Николай Пантелеевич, осталось в его памяти кошмаром на всю жизнь. С этой минуты он начал седеть. Возникший из темноты образ голой улыбающейся Вали Слабой потряс Крылова. Он решил, что уже находится в аду, и его оседлала дочь Вельзевула.
Обнажённая женщина радует глаз мужчины, и эстетически, и чувственно. Но не всякая. Некоторым лучше не раздеваться, потому что вид иных обнажённых натур способен нейтрализовать даже неприхотливое либидо. Валя относилась к их числу. Она и в одежде-то была далеко не ангелом, а уж в голом виде казалась ещё более уродливой. Бросались в глаза груди. Они у неё были довольно длинные, но, увы, пустые, как два кожаных мешочка, и когда Валя заправляла их в бюстгальтер, то скручивала в своеобразный рулончик. Именно они в потёмках касались лица Николая Пантелеевича.
Вошедшими были два милиционера и Маша Лупатая. Маша сразу увидела свою куртку и сообщила об этом, но увидев открывшуюся картину, застыла с открытым ртом. А посмотреть было на что. Перепуганный Крылов, издавая тонким голосом звук «и-и-и», толчками пытался выбраться из-под Вали, но голова его стукалась о спинку кровати, и он сползал назад. Со стороны это выглядело забавно и двусмысленно. Милиционер помоложе спросил,
– А, что это он делает?
Который постарше, солидно ответил,
– Ослеп что ли? Орогазм у него. Ишь как кайф ловит, с голосом. Видел я всякое, но такое! Они заставили Крылова одеться, и вместе с курткой забрали в отделение. Валю все знали, и на её слова внимания не обращали. Правильно, Дед Мороз подарил. Кому ж ещё такое говорить, если не Слабой. Только она способна придумать такую идиотскую отмазку.
В милиции Крылов окончательно пришёл в себя, и ужаснулся положению, в котором оказался. Его принимали за того, кем он выглядел – за бомжа. Когда нужно было подписать протокол обыска, то на полном серьёзе его спросили – умеет ли он писать вообще. Документов не было, но деньги имелись, и по местным меркам, немалые – рублей шестьдесят. Дежурный удивился,
– Это ж, сколько надо было сдать бутылок? Или украл? Ну, ничего, расскажешь всё.
Просьба позвонить по телефону была встречена хохотом других задержанных,
– Во, труболёт попался, по телефону умеет звонить. Да ты посмотри на себя, образина вонючая – кто с тобой будет разговаривать?