Автобусы беспрепятственно объехали многокилометровую автоколонну и остановились у пограничного шлагбаума. Хозяева «жигулей», «москвичей», «волг» и «рафиков», набитые «гуманитарной помощью», угрюмо смотрели вслед конкурентам от искусства. Сутки у границы оставили на их небритых и немытых лицах неизгладимый след приязни и любви к человечеству, особенно к таможенникам и «блатным», которые под предлогами «культурного обмена» и «служебных командировок» лезли без очереди, наэлектризовывая и без того нервозную обстановку.
Нога в начищенном хромовом сапоге офицера пограничной службы ещё пока советской армии ступила на подножку передней двери автобуса. Он, «лицо» Великой державы, приученный строго соблюдать устав и законность на вверенном ему участке государственной границы, долгим взглядом осмотрел салон, баулы с сумками и полупьяные, красные и наглые лица носителей культуры. За подтянутостью и выправкой Вене показалась хорошо замаскированная растерянность человека, не знающего, как должно себя вести в новых условиях прохождения таможни. Расплывчатая формулировка сверху «не препятствовать сближению братских народов» и поверхностная проверка паспортов, где не отмечались даты въезда-выезда, превращали пограничный контроль в фикцию. Офицер распорядился выйти всем из автобуса. С прибаутками и шуточками народ потянулся к выходу. Сержант с «калашом» на плече смотрел прописку и сверял фотографию в паспорте с «помятым» оригиналом. Делал это быстро, словно стыдясь самой процедуры. Офицер, заложив руки за спину, отстранённо оглядывал проходящих мимо граждан не очень понятно какой страны. Через десять минут досмотр был окончен. Народ с весёлым гоготом полез на свои места.
– А если бы мы бомбу везли? – спросил Скутельник.
– Не волнуйся, кому надо и бомбы провозят, был бы спрос, – ответил Евсеев.
От его слов Веня загрустил. «Вот и нет ДЕРЖАВЫ», – подумал он.
За нейтральной полосой лежала Румыния. Шлагбаум поднял румынский солдат и на его плече весел такой же автомат «Калашникова» с деревянным прикладом, что и у его коллеги на противоположной стороне нейтральной полосы. Только, как показалось Вене, оружие сильно мешало служивому, был он в нечищеных ботинках, серая форма висела на нём мешком и первое, что он показал жестом: «Дай закурить». Кто-то бросил ему в приоткрытое окошко начатую пачку «Темпа». Солдат подобрал с влажного после дождя асфальта сигареты и быстро сунул во внутренний карман кителя. Паспортов не проверяли. Ленивый офицер ленивым жестом указал водителю головного автобуса на уходящую в серую даль дорогу. С шипением дверь закрылась. Под радостное «ура» зазвенели стаканы и кружки. В едином порыве хористы и торговый люд взялись пить заздравные. Они так в этом преуспели, что к вечеру, прибыв к месту назначения в город Бырлад, твёрдо стояла на ногах только директор Горчакова, положение обязывало, и два чиновника из министерства культуры. Им, чиновникам, врачи настоятельно советовали воздержаться от злоупотреблений спиртным, дабы не подрывать и без того подорванное здоровье. Но у врачей своя правда, а у их подопечных своя.