– Они каждый месяц убивают его, – насмешливо сказал хозяин. – Но с тех пор, как де Шале и маршал поплатились за свои козни, я питаю несокрушимую веру в его «эминенцию», – таков, говорят, его новый титул.
– А здесь все спокойно? – спросил я.
– Совершенно. С тех пор, как Лангедокская история кончилась, все идет хорошо, – ответил хозяин.
Мадемуазель тотчас по нашем прибытии в Ажан удалилась в свою комнату, так что в этот вечер мне и ее брату пришлось час или два провести вместе. Я предоставил ему полную свободу держаться вдали от меня, но он сам не пожелал воспользоваться этим. Между нами начали устанавливаться своего рода товарищеские узы, которым наши отношения победителя и пленника сообщали особенный колорит. Мое общество доставляло ему какое-то странное удовольствие; он подшучивал над моим положением тюремщика, насмешливо спрашивал у меня позволения сделать то или другое.
Однажды он обратился ко мне с вопросом, что я сделал бы, если бы он нарушил свое слово.
– Или если бы я поступил таким образом, – шутливо продолжал он. Предположим, что в этом болоте, по которому мы ехали сегодня вечером, я подкрался бы к вам и ударил бы вас сзади? Что тогда, господин де Беро? Черт возьми, я, право, удивляюсь себе, что не сделал этого. Через двадцать четыре часа я мог бы быть в Монтобане, где нашел бы пятьдесят надежных убежищ, и никто бы не знал о происшедшем.
– Исключая вашу сестру, – спокойно заметил я.
Выражение его лица изменилось.
– Да, – сказал он, – боюсь, что мне пришлось бы и ее убить, чтобы сохранить свое самоуважение. Вы правы!
И он на несколько минут погрузился в задумчивость. Но затем я заметил, что он смотрит на меня с таким явным недоумением, что я не мог удержаться от вопроса:
– Что такое?
– Вы дрались на многих дуэлях?
– Да, – ответил я.
– Случалось вам когда-нибудь нанести нечестный удар?
– Никогда, – ответил я. – Почему вы спрашиваете?
– Потому что… мне хотелось проверить свое впечатление. Сказать вам по правде, господин де Беро, я вижу в вас двух человек.
– Двух человек?
– Да, двух. Один из них – это тот, что захватил меня; другой – тот, который сегодня отпустил моего друга.
– Вас удивляет, что я отпустил его? Это было очень предусмотрительно с моей стороны, господин де Кошфоре, – ответил я. – Я старый игрок. Я знаю, когда ставка становится слишком высока для меня. Человеку, поймавшему льва в свой волчий капкан, нечем особенно хвастать.
– Вы правы, – ответил он, улыбаясь. – А все-таки… в вас сидят два человека.
– Мне кажется, что это можно сказать о большинстве людей, – заметил я со вздохом. – Но не всегда обе эти натуры присутствуют одновременно. Часто они чередуются друг с другом.