– Об этом можете не беспокоиться, – насмешливо ответил он, превратно толкуя себе мою медлительность и нерешительность. – Напрасно вы на это рассчитываете, сударь. Во всяком случае, это не должно стеснять вас. У меня есть лейтенант.
– Да, но что станется с моей миссией? – прямо спросил я. – У меня нет лейтенанта.
– Вам следовало раньше подумать об этом и не затевать истории с моими сапогами! – презрительно возразил он.
– Это правда, – сказал я, не обращая внимания на его оскорбительный тон. – Но лучше поздно, чем никогда. Вникая теперь в дело, я нахожу, что мой долг по отношению к монсеньеру не позволяет мне драться.
– Значит, вам нипочем нанесенный вам удар? Вы проглотите оскорбление? – воскликнул он, плюнув на пол в знак презрения. – Черт!
Лейтенант, стоявший рядом с ним, злорадно засмеялся.
– Я еще не решился, – сказал я.
– Ну так решайтесь скорее, Господи Боже мой! – ответил капитан с насмешкой и стал медленно расхаживать взад и вперед, играя своей шпагой. Боюсь, лейтенант, что сегодня нам не придется позабавиться, – продолжал он, обращаясь к лейтенанту, но так, чтобы я слышал. – У нашего петуха оказалось цыплячье сердце.
– Все-таки я не знаю, что мне делать, – спокойно ответил я. – Конечно, погода сегодня превосходна, место выбрано очень удачно, солнце расположено очень хорошо. Но я мало выиграю, убив вас, капитан, и наоборот, это может поставить меня в большое затруднение. С другой стороны, я очень мало теряю, оставив вас в покое.
– В самом деле? – презрительно сказал он, глядя на меня так, как я глядел бы на лакея.
– Да, – ответил я, – если вы скажете, что ударили Жиля де Беро и остались невредимы, вам никто не поверит.
– Жиля де Беро! – воскликнул он, нахмурившись.
– Да, сударь, – вкрадчивым тоном ответил я. – К вашим услугам. Вы не знали моей фамилии?
– Я думал, что ваша фамилия де Барт, – сказал он.
Странно звучал при этом его голос. С разжатыми губами он ждал ответа, и в его глазах промелькнула тень, которой я раньше не замечал.
– Нет, – сказал я. – Это фамилия моей матери. Я назвался ею только здесь.
Его цветущие щеки утратили румянец, и он, закусив губу, с тревогой посмотрел на лейтенанта. Мне уже не раз приходилось видеть эти признаки, я их хорошо знал и теперь мог, в свою очередь, воскликнуть: «Цыплячье сердце!» Но я не хотел отрезать ему путь к отступлению.
– Я думаю, теперь вы согласитесь со мной, – сказал я, – что мне ничто не может повредить, если я даже не отплачу за оскорбление?
– Храбрость мосье де Беро известна, – пробормотал он.
– И не без основания, – добавил я. – А в таком случае не согласитесь ли вы отложить это дело, скажем, на три месяца, капитан? Такой срок для меня самый удобный.