В христианстве «эвритмия» мыслилась как необходимое условие для «синергии», т. е. такой творческой человеческой деятельности, которая имеет своим истоком и нравственным императивом веру в Бога и в нем же находит источник энергии, подаваемой по благодати Свыше. Только таким образом, справедливо полагали древние, происходит не просто упорядочивание неструктурированной человеческой массы в коллектив, но и внесение в нее умного начала, благодаря которому эта масса облагораживается, получает способность осмысливать свои цели и задачи, а через это становиться в полном смысле дееспособной.
В действительности, и это было подтверждено четвертым Вселенским собором Церкви в Халкидоне в 451 году, отношения между империей и Церковью со времен Константина равноапостольного были вполне сравнимы с двумя природами Спасителя: божественной и человеческой. Они соединялись, не теряя своей индивидуальности. Этот незыблемый образец истинно христианской государственности был увековечен в назидание потомкам в 6-й новелле императора Юстиниана Великого, известной как новелла о симфонии властей, симфонии императорской власти и власти священства. Императоры управляли империей, не вмешиваясь в дела Церкви, Церковь же оставляла за собой право моральной оценки деятельности Императора без поползновений на участие в светской власти.
Протоиерей Михаил (Аскул) подытоживает вышесказанное нами: «Православная Церковь всегда жила при монархии… Некоторые утверждают, что поскольку Церковь, пребывая в мире, будучи сама «не от мира сего», то ей безразличны политические структуры и она не должна иметь никакой с ними связи… Для начала подчеркнем, что для Православия важно жить при правительстве, которое не враждебно ему и, более того – которое благоприятствует его физическому и духовному росту. Мир принадлежит православию, как принадлежит он Богу, поэтому православие должно соединится с миром, чтобы освятить его и освободить его от власти диавола. Ведь если Господь заповедал обратить «все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф. 28, 19), то мы должны допустить, что и правительства всех этих наций призваны, также, стать христианскими. Поэтому слова «не от мира сего» не следует слишком упрощенно применять ни к Церкви, пребывающей среди мира, ни к народам, обращенным в христианство. Мне трудно вообразить православную демократию, особенно современную демократию – с ее плюрализмом, индивидуализмом и секулярностью. Ни одна из демократий не способна на обращение к Богу молитвенного прошения: «да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…