— Ой, девочки! — пропищала Вава. — Если все это случится, вожатые прогонят нас отсюда и прекратят войну.
* * *
Прошло часа три. Щели в крыше стали золотистыми, и от них протянулись сизые лучи, в которых плавали блестящие пылинки. Мрачную картину осветили они!
Осовелые ребята сидели на своих местах, вытянув шеи, поминутно делая судорожные глотательные движения. Клочки газеты, обглоданные рыбьи кости и картофельная шелуха валялись на полу.
Прижавшись затылком к стене и перекатывая голову с одного плеча на другое, Леня громко, с надрывом шептал:
— Ну прямо все кишки выжгло!.. Прямо, наверно, какое-нибудь воспаление теперь начинается! — И, уставившись на Таню злыми глазами, сказал: — Ну, чего тебе сделается, если я к ручью сбегаю?
— Не пущу. Трикотажи увидят, — в десятый раз повторила Таня.
— Увидят! Они еще спят преспокойно, а ты здесь мучайся!
Таня, бледная, решительная, стояла на коленях, загораживая собою дверь:
— Все хотят пить. И я не меньше тебя.
— Не меньше! Две кружки чаю за ужином выпила, а я…
— Не пущу! Понятно?
Боря молча слушал этот разговор. Длинная физиономия его еще больше вытянулась. Вава коротко всхлипывала, точно икала, а ее брат сидел неподвижно, страдальчески подняв маленький нос и большие темные глаза.
Вдруг Боря поднялся:
— Товарищи! Зачем ссориться? Если каждый станет бегать к ручью и обратно, то нас могут заметить. Но кто-нибудь может взять рюкзак и принести воду для всех.
— Во! Правильно! Он брезентовый и не протекает.
— И очень хорошо! И великолепно! — одобрительно запищала Вава.
— Не пущу!
Но тут терпение у карбидов лопнуло. Леня, согнувшись, подошел к звеньевой. Вава вскочила на ноги. Злое лицо ее выглядывало из-за Лёниной спины. Шагнул вперед и Боря с торчащим вихром.
— Что ж, нам здесь помирать? — мрачно спросил Леня.
— Не пущу!
— Кричала, кричала о подвиге, а как до дела дошло, одного человека боишься выпустить!
— Не пущу!!
— Ой, девочки, какая странная у нас звеньевая! Крыс боится, трикотажей боится и всего боится!
Леня бил себя кулаком в грудь:
— Ну, меня, меня пусти! Я так проползу, что…
— Уж ты проползешь! Знаем тебя!
— Ну, сама иди!
— И сама не пойду.
Леня подошел к ней поближе. Неожиданно мягким, ласковым голоском он спросил:
— Струсила?
— Струсила? — пискнула Вава.
Таня вскочила и треснулась головой о крышу. Держась за макушку, отчеканила:
— Давайте мешок!
— Вот и прекрасно! Вот и прекрасно! И ничего такого не случится, — миролюбиво заговорила Вава, вытряхивая из рюкзака остатки провизии.
Таня сняла пальто и взяла мешок.
— Струсила, говоришь?
Она открыла дверь, согнулась, чтобы не стукнуться снова: о притолоку, сделала шаг вперед, остановилась на секунду… и вдруг, резко дернувшись назад, закрыла дверь.