И наши сны, влелеянные сны
Пронизывают знанием надзвездным.
Следи за ним средь тьмы и тишины,
Когда сей взор бесстрастный и бесслезный
Миры, как дар, принять в себя должны
И слиться с ним в гармонии железной.
И лик глядит, о тварях не скорбя.
Над ним бегут в громах века и воды…
Над черствым равнодушием природы
Невыносимо осознать себя!
Лишь на листе, где численные тайны
Пылает смысл огнем необычайным.
А. Чижевский 1921 г.
Глава 6. «…Лицо полубога выступало за маскою фавна…»
Атмосфера пыльного и по-сельски сонного предместья Варшавы, где была прежде расквартирована артиллерийская бригада отца, весьма располагала к запойному чтению и салонному музицированию.
Благоприобретенная же тяга к разного рода изыскам, вздобрённая природной любознательностью пятнадцатилетнего Шуры Чижевского, никакого сколь-нибудь ощутимого развития не получала, ибо простор для изысканий ограничивался семейной библиотекой да редкими изданиями по рассылке.
Поэтому известие о передислокации бригады в Калугу было принято юношей с большим воодушевлением, душевным трепетом и мечтательными надеждами…
Что же это такое – «Калуга?» Конечно, это – Родина ближайших предков: брянщина-смоленщина-орловщина… Это – милые сердцу пейзажи центра России, их писать не переписать… Это – вёрст двести от Москвы, а там – большая наука, архивы, профессура… Там – Баратынский, Фет, Тютчев…
И там Пушкин! Прочитанная в детстве «Сказка о царе Салтане» впервые оставила в памяти необычайную простоту и изящество слога. В очарованном детском мозгу сами собой представали сказочные картинки, а персонажи пушкинские просто, кажется, виделись и осязались воочию.
Зачем-то вспомнились бабушкины слова, что в Польше Пушкина не особенно любят…
И уже в дороге всё та же бабушка обмолвилась, что, оказывается, в тридцати верстах от Калуги, куда они направляются, посёлок Полотняный завод, имение Гончаровых, откуда родом пушкинская Мадонна – Наталья Гончарова и куда поэт неоднократно наведывался.
Засыпая в тряском вагоне, насквозь пропахшем угольной пылью, Шура не сомневался: уж теперь-то он докопается до всех интриговавших его тайн Пушкина – друзья, враги, Натали, царь, женщины, дуэль, рана, смерть…
Судьба, как всегда, внесла свои коррективы: так получилось, что кандидатскую диссертацию он в своё время защитил по теме: «Русская лирика 18 века». Богатые фонды Румянцевской библиотеки, конечно, попутно раскрыли ему кое-что из пушкинских тайн… А потом и вовсе наука увела в сторону от поэзии…
И только теперь, после несостоявшейся командировки в Швецию к Сванте Аррениусу и вынужденной паузе в работе, судьба подарила ему шанс вернуться к волнующим и малопонятным событиям, связанным с великим поэтом и его полотняно-заводской Музой.