Вероятно, лодка легла вечером на дно, чтобы дать утомленному тяжелой службой экипажу сон и отдых. Только двое людей, найденных в центральном посту, были оставлены на вахте. Возможно, что они должны были ночью впустить на 10 минут кислород. Конечно, так и сделали, но, видимо, несчастных подавила, как свинцом, смертельная усталость, и они по истечении 10 минут не закрыли кран. Усталая рука уже нащупывала клапан, но бессильно опустилась на полдороге. Бесконтрольное освежение воздуха ухудшило положение. Возможно, что слишком обильная подача кислорода, сама по себе не опасная, одурманила людей и затем повлекла за собой смертельное отравление от все более скопляющейся углекислоты.
Затем в течение нескольких месяцев погибшую лодку носило в разные стороны. Постепенно из баллонов сжатого воздуха, которые вообще могли не быть вполне непроницаемыми, стал проникать через трубопровод в систерны воздух, и лодка благодаря этому становилась легче, так что море подбрасывало ее все выше и выше. И вот однажды на поверхности воды у английского побережья показалась командирская рубка, немедленно встреченная неистовым обстрелом с английских дозорных судов. Странно, однако, что она не отвечала, не пыталась уйти или погрузиться. Видимо, на ней больше не было жизни. Англичане прекратили стрельбу, отважились в конце концов осторожно подойти к ней и нашли совершенно неповрежденную лодку с мертвым экипажем.
Это была, смерть подводной лодки «во сне» от опасности, которую она носит в себе, - сон, от которого никто больше пе пробуждается.
Мы, подводники, вели двойную жизнь. Когда лодка была на поверхности, люди лежали в хорошую погоду (правда, очень редкую в северном Атлантическом океане) на палубе и грелись на солнце. Они садились на край башенною люка, болтали ногами и курили толстые сигары. У них был воздух и свет, и они глядели как неслись облака. Вдали на горизонте виднелись острова и горы. Затем поднималась буря и высокие волны, точно холмы, катились с грохотом поверх башни...
Одетые в непромокаемые плащи, с зюд-вестками на головах, мы проводили время, целыми днями толпясь у башни... Буря и град, град и буря. Потом стихает, видны клубы дыма, судно!
Гром орудийного выстрела далеко разносится по морю. Экипаж покидает неприятельское судно, оно взорвано и тонет. Море опять свободно. Вперед! Вдоль берет. Туман! Острые глаза пронизывают густую завесу. Там вдали маяк, буруны и утесы. Ночной переход через узкий скалистый пролив. Какая-то тень в тумане. Очень длинная и все приближается.
Тревога!.. Тревога!.. - гудит колокол.