Останавливались за алтарем храма, возле монастырского кладбища, сестринского старого корпуса, недостроенного игуменского, возле гаража, фермы, курятника, овощехранилища, окропили и огород, и сад – в уповании на будущие урожаи. Пели тропари, кондаки и на каждой остановке благословляли крестом и иконами все стороны света.
Матушка шла, не оглядываясь по сторонам, часто крестилась и внимательно смотрела под ноги, будто считала шаги. Когда подошли к монастырским воротам, она с особым усердием окропила их и, взяв крест у послушницы Натальи, сама как можно широко осенила их. Обратный путь к храму прошли быстро. Вот последний звонок колокольчика, и все начали осторожно спускаться вниз.
Положив икону Спасителя, поставив крест, сначала Серафима, следом послушницы, а за ними и остальные подходили под благословение к матушке, после чего крестились, кланялись и покидали церковь. Тонкая озябшая ладонь игуменьи раз десять опустилась на такие же озябшие ладони. Покончив с благословением, она подошла к иконе и, подобрав широкую мантию, с трудом стала на колени. Потом она наклонилась, и ее лоб коснулся каменного пола, что еще не был холоден. Она выдохнула и замерла. Мысли и минуты поплыли одна за другой. «Господи, помоги, вразуми и не оставь, ведь Ты знаешь мои труды. Ведь все для блага монастыря и сестер! Помоги и пронеси эту чашу раздора и нестроений! Если на то будет Твоя воля». Усталое лицо отца Владимира, тревожные и напряженные взгляды сестер промелькнули перед ее мысленным взором, неприятно-гулко забилось сердце, слабость разлилась по опять озябшим ногам, рукам, плечам. Идти и снова говорить с отцом Владимиром? Просить? Объяснять? Доказывать? Но что здесь можно доказать? Если позвать Серафиму и поговорить с ней, может, он успокоится и забудет? А дальше что? Ведь любой повтор этой нелепой истории со скрепкой может привести или к докладной по начальству, или ко взрыву эмоций! Еще неизвестно, что хуже!
Матушка Сергия поднялась, оперлась на аналой и склонила голову к иконе – светло-карие глаза Спасителя смотрели спокойно и внимательно. «Может, Ты, Господи, так испытываешь, чтобы укрепить меня, ведь все равно ни на какой подвиг я не способна, вот только и делаю, что строю, хозяйством занимаюсь и молюсь, чтобы чего не случилось? Может, Ты попускаешь быть таким мелким каверзам, чтобы научить меня им противостоять, ведь погрузилась в мелочи, суету. Все списываю на мир, время, людей, а сама что? Господи, подскажи! Может, уйти в другой монастырь простой сестрой, оставить эти заботы, пусть другие, более уверенные и сильные, занимаются монастырем, управляют и направляют. Я-то этим душу не спасу…» Она не успела додумать, как сбоку послышались осторожные шаги и тихое покашливание