— Хе, ну они такие, — с важным видом подтвердил механик. — Иди, там тебя командир уже заждался…
— Ну-с, — Шубин с удовольствием сделал первую затяжку. — Тута начнем, пожалуй… По атаке колонны… отработали чисто, правда, Витя, смертничек наш, как обычно, отличился. Я же говорил тебе, чтобы так низко не опускался… как об стену горохом… Ну, тута, ладно, немцы тебя быстро отучат. Теперь дальше, ты почему от группы оторвался?
Виктор задумался.
— Я сперва при штурмовке оторвался, но недалеко, надо, наверно, было форсаж дать, догнал бы, потом вы резко вправо повернули, я же левее был, еще сильней отстал. Вы в облака ушли, я сразу за вами, зашел, а там никого. Спустился ниже, вас там тоже нет. Тогда я решил, что вы наверх ушли…
— Вот видишь тута, к чему приводят такие атаки? — перебил его комэск. — Там немного, тут немного, вот и отстал. А тута немцы, а они одиночек отставших ой как любят. Дальше что?
— А дальше облака пробил, а там немцы…
— Так чего же ты сразу обратно в облака не ушел?
— Ну, — Виктор смутился, — как-то не подумал. Сбить хотел.
— Ха! Сбить. Однако, герой, — Шубин с Игорем развеселились. — Ну как, тута, сбил?
— Нет, — поник Виктор, — крутились минут десять, а потом вижу, одолевают меня, я рванул в облака, а там-то уже облаков толком и нет. Окно, здоровенное, над Курганом. Вот тогда-то я и стал вас по радио звать…
— Это ты теперь его должен долго водкой поить, — указал комэска на Игоря, — выскочил вперед меня и давай крутить крыльями, на Курган потащил. Игорь, что это было?
— Так, Дмитрий Михайлович, это Гольдштейн мне перед вылетом приемник настраивал, крутил. А потом, когда Саблина искать стали, я и вспомнил, что у него передатчик стоит. Включил, а тут он, весь эфир воплями забил, под Курган звал.
— Я так и думал, — протянул Шубин, — выходит, Витек, спасло тебя твое радио. Вот запомни этот урок хорошенько, как оно, от группы отрываться. Схарчили бы тебя тута немцы через пару минут, как пить дать. К земле бы прижали и схарчили или на силу бы взяли, тебя-то вон до сих пор шатает, а они вдвоем, вполовину не так устали. Хотя силен, силен. Почти пятнадцать минут против пары драться, это тута, конечно…
Тут Шубин снова увидел незадачливого механика по радио.
— О, Гольдштейн, поди сюда… — последний, испуганно озираясь, заспешил к начальнику.
Комэск, видя его испуг, напустил на себя грозный вид, нахмурил брови, но не выдержал, засмеялся.
— Гольдштейн, за оперативную установку и хорошую работу радио на самолетах объявляю тебе благодарность! Молодец… Теперь дальше, сколько у нас в эскадрилье радиостанций?