Живые и мертвые… Тимка смотрел на фотографии, охваченный какой-то важной, не до конца додуманной мыслью. А жив ли его настоящий папа? Вдруг те, кто украл, убили его, чтобы он никогда не смог вернуться домой? Герда спрашивала у цветов, побывавших под землей, нет ли там Кая. Но это сказка – а вот если спросить у фотографий? Ведь прадедушка Тимофей и мамина мама тоже побывали под землей!..
Вдруг Тимке пришло в голову погадать с иглой и хлебным шариком, как когда-то предлагали бабуле. Конечно, это нехорошо, человек не должен знать свое будущее. Но потом он попросит прощения, а сейчас ему просто необходимо установить, что папа жив. Если он этого не сделает, у него просто сердце лопнет от такой неизвестности.
Дрожащими руками Тимка достал из комода деревянную, поеденную жучком шкатулку, где у бабули хранились принадлежности для шитья. Откинул крышку, отмотал самых толстых ниток и продел сложенный вчетверо жгутик в ушко большой иголки, которую бабуля почему-то называла цыганской. Потом поискал хлеба, на столе, под салфеткой, лежала початая серая буханка, какие всегда продавались в здешнем магазине. Странный какой-то хлеб, не поймешь, черный или белый. Но сейчас Тимке было все равно, он слепил хлебный катышек, проткнул его кончиком иглы, потом взобрался на стул и с замирающим сердцем подвел свою странную удочку к первой фотографии. Что сейчас будет: подтвердит ли хлеб, что прадедушки уже нет в живых?
Хлебный шарик танцевал на нитке как попало, то вверх-вниз, то поперек – непонятно, что и думать. Потом Тимка сообразил, что у него просто руки дрожат. Пришлось последить за собой, чтобы этого не было. Тогда шарик вовсе остановился.
Тимка вздрогнул, когда нитку в его руке повело из стороны в сторону – поперек, «как лежит покойник». Он чуть не свалился со стула от сильных чувств. Прадедушка, перед лицом которого из стороны в сторону покачивался хлебный шарик, взглянул на правнука с осуждением, мол, говорила тебе бабуля, что гадать негоже! Небось ей не меньше твоего хотелось узнать, вернется ли ее муж живым. А вот выдержала, не стала пытать судьбу! Бог не открывает человеку будущего, значит, и нечего…
– Прости, прадедушка, – вслух сказал Тимка. – Я, раз уж начал, спущу хлебушек еще три раза… Всего три, и больше не буду!
Надо было проверить действие хлеба на бабушке, маминой маме, потом на ком-нибудь из живых… А потом будет самое страшное – узнать про папу!
Вот оно, юное бабушкино лицо. Глаза не только грустные, а еще как будто и удивленные: что, мол, со мной случилось, почему так несчастливо сложилась жизнь? Ведь я любила, а меня бросили. И потом еще это дерево, рухнувшее как раз в тот момент, когда мы с подружкой измеряли ширину делянки… Если бы не оно – будь спокоен, я дождалась бы твоего дедушку! Уж я бы сама его разыскала, коли он начисто про меня забыл…