– Искать трудно, – покачал головой Тимка.
– Когда любишь, найдешь, – беззвучно пообещали совсем девчоночьи бабушкины губы.
– Значит, и я?..
– А то как же… И вот еще что: разыщи уж, кстати, и деда… раз уж самой мне не довелось…
– Я его никогда не знал! – встрепенулся Тимка. – И потом, сперва мне надо найти папу!
– Одно с другим вяжется, – загадочно сообщила бабушка.
– Лучше скажи, что ты знаешь о моем папе?..
Но она уже снова закаменела лицом, как до разговора, и выглядела теперь не больше чем фотографией.
Тимка опустил на уровень ее снимка иглу с хлебной насадкой. Ну надо же – тоже качается поперек!
* * *
Теперь наступила очередь живых. Закусив губу, Тимка подвел свою удочку к общему семейному снимку и задержал возле маминого лица. Через секунду хлебный шарик подпрыгнул вверх-вниз, как «растут и ходят живые». Перемещая его к лицу бабули, а после к своей собственной, смеющейся на снимке физиономии, Тимка думал о том, что сейчас ему понадобится все мужество, какое в нем только есть. И даже гораздо больше… Сбоку наплывало веселое папино лицо, стоит лишь сдвинуть нитку в сторону, и все станет ясно… Но легко ли решиться на этот последний шаг?.. А вдруг хлеб покажет самое худшее?!
За дверью послышались приближающиеся шаги бабули. Значит, теперь или никогда! Тимка закрылся одной рукой, приставил к глазам растопыренную ладошку, из-под которой косил, как зайчонок, на свою удочку…
* * *
Вышло очень странно: хлебный катышек остановился вообще, не двигаясь ни в длину ни в ширину, ни так ни иначе. Получалось, папа теперь не принадлежит к миру живых, но не принадлежит также мертвым. А ведь Тимка и прежде думал, что он в каком-то особом месте, где жизнь вообще идет иначе – то есть не настоящая жизнь, а какой-то ее муляж, какая-то условная подделка… Самое главное теперь – найти это место, а там уже разыскать томящегося там папу и освободить во что бы то ни стало.
* * *
За спиной Тимки хлопнула дверь: вошла вернувшаяся от соседей бабуля.
– Карточки глядишь, милок? Смотри со стула не упади!.. А я с матерью твоей говорила. Мать твоя уж и не знала, куда бежать…
– А папа? – настороженно спросил Тимка.
– С ним не говорила… Он трубку не брал.
По тому, как бабуля поджала губы, стало ясно, что она теперь знает о папе не только с Тимкиных слов. Мама ей рассказала, а она все еще не знает, что делать с такой бедой.
– Ты, Тимошка, шибко-то не переживай, – сказала бабуля. – Перемелется, мук а будет!
– Само собой перемелется? – подозрительно спросил он. – Как же ты говорила, что под лежачий камень вода не течет? Ты что, правда веришь, что папа сам найдется?