Он появлялся вечером у меня в каюте, в чистой, до белизны выстиранной робе, просил
разрешения сесть и принимался как бы невзначай задавать свои «хитрые» вопросы, делая вид,
что он сам в чем-то сомневается или не знает чего-то. Я разгадал его план и всеми старался не
провалиться на этих экзаменах.
— Так что, чиф, будем делать завтра? — спрашивал боцман, наклоняя набок почти лысую
голову с лихо торчавшими у лба тремя волосинами. Его карие южные глаза источали готовность
согласиться с любым моим предложением.
Я начинал перечислять все работы на следующий день, которые, по моему мнению, надо было
делать. Чилингири согласно кивал головой, потом неожиданно прерывал меня. Вроде бы
советовался:
— Понимаешь, что-то у меня шаровая очень светлая выходит… Добавлял черни, гроб
получается. Колер не тот. Оттенок…
Это был подвох. Боцман прекрасно знал, что надо делать в таких случаях, как получить нужный
колер, но тут он ждал моего ответа. К счастью, плавание на «Мироныче» с таким боцманом, как
Август Нугис, не прошло для меня даром. Я кое-что помнил.
— Попробуй прибавить киновари.
Боцман удовлетворенно хмыкал. Исподволь он проверял меня и на других работах. Как заделать
разошедшийся шов в питьевом танке, можно ли погрузить на нашу палубу тяжеловес в
девяносто тонн, в какой из трех шкивов блока первым продергивается ходовой конец шлюп-
талей…
Окончательно он принял меня как старпома, когда я сделал ему замечание, заметив несколько
бочек с вином, погруженных пробками вниз. Это не полагалось. За погрузкой наблюдал боцман.
Он очень смутился, но, как мне показалось, остался доволен. Старпом смыслит в деле. Скоро с
Павлом Ивановичем Чилингири мы стали большими друзьями.
Недавно я встретился с Константином Ивановичем Галкиным, помполитом одного из судов
Балтийского пароходства. В мою бытность старпомом на «Смольном» он плавал там матросом.
Мы не виделись много лет и не уставали вспоминать прошлое — команду, теплоход, Михаила
Петровича, плавания. Вспомнили и мое появление на «Смольном».
— Теперь могу сказать вам откровенно, — засмеялся Костя, — в первые дни не очень-то вы нам
понравились. Нам казалось, что вы не доверяете команде. Мы привыкли, чтобы нам доверяли и
уважали. Гордились своей репутацией отличных матросов. Отвечали за каждого… Не буду
врать, присматривались к вам до того самого случая, когда вы нас отпустили… Помните?
Я сказал, что помню. В одну из стоянок в Ленинграде, за несколько часов до отхода, ко мне в