— Безусловно. Все узнаете и нам расскажете. А с другой стороны, непонятно, почему наши
продолжают посылать в Штеттин суда? Неужели ничего не знают и не подозревают?
— Между прочим, из Берлина приезжал наш представитель, я ему доложил обстановку и
высказал свои опасения. Так он меня в паникерстве обвинил, — с некоторой обидой сказал
Балицкий. — Говорит, что через несколько дней закончат погрузку и мы идем в Ленинград.
— Только бы скорее, — вздохнул Гребенкин. — Так надоело здесь стоять и смотреть на их
собачью свадьбу.
Мы посидели на «Хасане» еще с полчаса и неуспокоенные вернулись на «Эльтон». Тревога
наша росла, хотя никто не хотел произнести того, что думает. Посчитают паникером. Балицкий
все-таки отдал распоряжение: «Держать машину и все механизмы в пятиминутной готовности».
Может быть, придется срочно уходить из порта.
На следующее утро приехал Буш. С большим неудовольствием он выслушал предложение
капитана работать вторую смену.
— Я понимаю. Очень все сложно. На вторую смену надо оставлять и складских рабочих, и
счетчиков, и береговых грузчиков. А людей не хватает. Ну, ладно, ладно. Сделаю для вас
исключение, капитан. Вы же мой друг, верно?
Эта «дружба» обошлась капитану в килограмм масла, круг колбасы и две бутылки водки. Буш
повеселел, сунул «презент» в машину, а мы расписали команду по бригадам и с четырех
приступили к работе. Выгрузка двигалась споро, весело. Никакого сравнения с немецкими
грузчиками. К двенадцати ночи в трюмах поубавилось. На следующий день объявили
соревнование между трюмами и бригадами. Дело пошло еще быстрее.
— Мы вам покажем, на что способны! — кричал бригадир трюма номер три Володя Суслов. —
Держитесь!
Через три дня выгрузку закончили. Буш приехал, заплатил деньги команде аккуратно, по
ведомости. Но грузить судно нашими силами отказался категорически.
— Много тяжеловесов. Нужны квалифицированные грузчики. Я не могу отвечать, если кому-
нибудь из ваших людей отдавит ногу, руку или голову. Как только освободится кран, перетянем
пароход и начнем… Как скоро? Как будет возможно.
На этом разговор кончился. Буш, не заходя к капитану, исчез. Потянулись тоскливые дни
ожидания. Буш разводил руками:
— Ничего не могу сделать. Мы платим ваши убытки. Война.
По корме, готовая к отходу, сиротливо стояла «Аусма». Фарватеры, по словам ее капитана, все
еще не очистили от мин. Когда? На этот вопрос никто ответить не может. Харбор-мастер звонил