Он что-то кричал еще, но нам уже было все равно. Обмена не будет! Вот что мы поняли.
Рассказывать о нашем состоянии? Нет, думаю, что не надо. Мы получили смертельный удар.
Ночью никто не спал. Во всех комнатах говорили о причинах прекращения обмена и нашей
дальнейшей судьбе.
Среди интернированных моряков были люди, пользовавшиеся большим авторитетом. С ними
советовались, к их мнению прислушивались. Гребенкин, Шилин, Пучков, Устинов, Зотов были
коммунистами и, вероятно, так же, как и капитаны, чувствовали себя ответственными за
моральное состояние экипажей в это трудное время. Они старались поддержать людей добрым
словом.
Помню, как Гребенкин говорил, помню его тихий, спокойный голос:
— Ну что ж, ребята, сейчас, по крайней мере, все стало ясно. Сидеть нам в Германии до конца
войны. Это как дважды два. О том, что наше правительство бросило моряков на произвол
судьбы, даже мысли не допускайте. Что-то тут гитлеровцы смастрячили, нам неизвестно что.
Только так. А мы должны набраться мужества, быть готовыми ко всему, смириться с тем, что
сидеть нам тут долго, и не терять лица советского человека. Больше пока ничего не требуется. А
там обстановка покажет, что нам делать…
На следующий день нас после завтрака начали сажать в прибывшие машины. Моросил дождь.
По небу плыли серые, скучные тучи. Настроение было под стать погоде. Наши женщины тесной
кучкой стояли у своего барака. Они глядели на нас испуганными, полными жалости глазами. А
мы понимали, как одиноко и страшно им сейчас. До этого утра они были вместе со всеми, и
наша судьба была их судьбой. Теперь они оставались одни среди нахальных, часто пьяных
охранников. Что с ними будет?
— Возьмите нас с собой! — не выдержав, закричала Нина Салтанова и бросилась к машинам.
— Цурюк! Лос! — охранник оттолкнул ее.
— Ничего, девушки! Держитесь. Все равно этим мордам хана будет! Не дрейфьте, — крикнул
Костя Дмитриев.
Машины рванулись вперед. Последнее, что мы видели в Бланкенфельде, — понурую группку
женщин на фоне моросящего дождя и бурого деревянного барака.
— Прощайте! — донеслось до нас. — Счастливо вам!
Замок Вюльцбург
Тюремные вагоны с решетками на окнах. Поезд идет медленно, часто останавливается. За
окнами чернота. В конце вагона орут песни пьяные охранники. Они совсем не обращают на нас
внимания, на вопросы не отвечают. Куда нас везут? Мы не знаем. Смертельно хочется курить.
Из купе конвоиров доносится запах дыма. Попросить сигарету? Нет, не буду…
Поезд подпрыгивает на стрелках. Стучат, стучат колеса… Почему-то вспоминается детство.