Луга, деревня Мерево, где я жил летом с семьей… Там так же пахла трава, был такой же
удивительный разноцветный лес…
— Ауфштейн! Марш!
Опять начинается подъем. Он все круче и круче. Солнце скрывается. Небо заволакивает тучами.
Лес густеет, тропинка, по которой мы идем, совсем узкая. И вдруг перед глазами — высокая
стена. Еще несколько шагов — и мы видим старинный, мрачный, серый замок. Он молчаливо и
зловеще глядит на нас узкими щелочками средневековых бойниц.
— Стоп! Ждать! — говорит офицер и исчезает. Мы разглядываем замок.
— Тюрьма, самая настоящая тюрьма, — делает заключение матрос Шалякин. — Тут небо в
овчинку покажется…
Высокие, двадцатиметровые толстые стены, вокруг глубокий широкий ров, по углам смотровые
башни. К огромным деревянным, окованным железом воротам ведет перекинутый через ров
мост. Когда-то он был подъемным, теперь его переделали на обычный.
Распахиваются ворота. Выходит новый, незнакомый нам офицер, сухой как палка, очень
старый, в чине полковника. Он оглядывает нас, презрительно оттопыривает губы и скрипучим
голосом приказывает:
— Форвертс! Вперед!
Колонной мы входим в замок. Со скрипом закрываются за нами ворота. Этот скрип режет по
сердцу и звучит похоронным звоном. Выйдем ли когда-нибудь отсюда? За стенами большое
четырехэтажное здание тюремного вида, обнесенное несколькими рядами колючей проволоки.
Решетки на окнах. В городке было тепло и солнечно, здесь моросит дождь и дует
пронизывающий ветер. Сказывается большая высота над уровнем моря.
Во дворе, до проволоки — деревянный барак комендатуры. Около него толпятся офицеры
гарнизона. По стойке «смирно» замерли два унтера. Полковник подает какую-то команду.
Унтера бросаются к нам. Начинается повальный обыск.
Отбирают личные вещи: ножи, опасные бритвы, фонари, инструменты, документы — то, что
запрещается иметь в тюрьмах, и, конечно, приемник Арташа. Делают все быстро, ловко, со
знанием дела. Короткая команда, и нас ведут за проволоку в здание.
О, это уже совсем похоже на каменный мешок! Вероятно, рыцари въезжали сюда прямо на
лошадях по пологой, без ступеней, широкой средневековой лестнице. Поднимаемся на третий
этаж. Длинные коридоры с дощатыми полами. Сюда выходят двери камер. В каждой по
тридцать, сорок мест. Трехъярусные железные койки. Посреди — круглая чугунная печка,
вокруг нее — дачные деревянные столики и складные стулья. Сыро, холодно, угрюмо. На