испытания. А там увидим».
Конкурс был большой. Десять человек на место. Я позорно срезался на первом же экзамене по
обществоведению и не очень жалел об этом. А вот мама расстроилась.
— Год пропал, — сетовала она. — Все перезабудешь к следующим экзаменам. Надо заниматься,
заниматься и заниматься.
Мама преподавала русский язык в школе, отец умер несколько лет назад. Жилось нам трудно, и
потому предложение заниматься и сидеть на маминой шее мне не подходило.
— Пойду работать, а на будущий год в Мореходку, — решительно сказал я.
В Ленинграде, — впрочем, как и по всей стране в те годы, — была безработица. С большим
трудом удалось мне устроиться чернорабочим в строительную контору. Каждое утро, одетый в
комбинезон и грубые ботинки, я отправлялся на работу. Мы сносили какой-то круглый рынок,
расположенный за Академией наук.
Целый день я складывал в кучи битый кирпич, помогал разбирать деревянные полы, грузил
мусором телеги. Работа была неинтересная, душа к ней не лежала. Я стремился в море. Но как
осуществить мечту? Я приставал ко всем знакомым с одной и той же просьбой: «Не можете ли
устроить меня в Совторгфлот? Кем угодно. Может быть, найдете там какие-нибудь связи?»
Связей ни у кого не было.
Я пытался пробиться сам. Несколько раз ходил в отдел кадров пароходства, простаивал в
очередях, разговаривал с начальником и всегда слышал безжалостный ответ:
— Только через Биржу труда. Так принять не можем.
Ходил я и на Биржу. Правдами и неправдами хотел встать на учет, получить «Памятку
безработного»— так называлась регистрационная книжка, — но тоже безуспешно. На Биржу
труда меня не принимали, как не члена профсоюза, а в союз можно было вступить только имея
рабочий стаж. Круг замыкался. Положение казалось безвыходным. И вдруг блеснула надежда.
Один из знакомых дал мне письмо к судовому механику из Балтийского пароходства. Кажется,
его фамилия была Подъямпольский.
— Этот парень все может, — сказал мне знакомый. — У него огромные связи. Считай, что ты
уже на пароходе. Я говорил с ним по телефону. Он сказал… В общем, иди, не задерживайся.
Надо ковать железо, пока горячо.
Я принялся благодарить этого доброго человека.
— Не стоит благодарности, — небрежно бросил знакомый. — Вот попадешь на судно, тогда
привезешь мне банку трубочного табака «Кепстэн».
В тот же день я отправился на Васильевский остров, где жил механик. Мне открыл дверь
бледный человек в синем пупырчатом свитере и в шлепанцах. Я протянул ему конверт со