товарищи-комсомольцы: ходатайствовать перед капитаном об оставлении на судне. Я бросился
в бюро ячейки.
— Вряд ли собрание примет такое решение, — холодно сказал секретарь, прочитав мое
заявление. — Ничем хорошим ты себя не зарекомендовал, а вот с вахты уйти не всякий
додумается.
Он оказался прав. Общее комсомольское собрание отклонило мою просьбу. Нет, мол,
оснований. Некоторые даже выступили против меня:
— Самовлюблен, зазнается, общественной работы не ведет.
Я был возмущен и подавлен. Горевал не от того, что меня списывают. Меня не захотели
защитить товарищи. Почему? Ведь, кажется, я… Нет, несправедливо. Поеду к Лухманову, все
объясню, он меня восстановит. Он поймет.
Через несколько дней приказ зачитали перед строем. Меня списывали. Я стал «отрезанным
ломтем», посторонним. Меня даже не вызывали на авралы. Никто не интересовался, чем я
занят. Это было мучительно.
Как только «Товарищ» пришел в Батум, я собрал свои вещи и, когда наступил вечер, ни с кем не
попрощавшись, выскользнул с судна. Постоял, посмотрел на притихший парусник, уткнувший
мачты в звездное темное небо, поднял голову к брам-рею, где недавно работал с товарищами, и
медленно побрел к вокзалу. Я любил «Товарищ»…
В Ленинграде я сразу же поехал в техникум.
— Лухманов в отпуске, — сказали мне.
Без начальника техникума никто не мог решить — оставить ученика или отчислить. Я ходил
расстроенный и мрачный. Лидочка и мать утешали меня, как могли. Но, встречаясь глазами с
матерью, я чувствовал, что она недовольна мной.
— Почему товарищи не попросили оставить тебя? — как-то спросила она. — Почему?
— Не знаю. Фарисеи они…
Я начал кипятиться, все старался доказать, что я прав. Мама отвернулась и ничего не сказала.
Приехал Лухманов. Сразу же назначили заседание педсовета. Я считал, что меня должны
оставить. Дело ясное. Ко мне подошли несправедливо. Лухманов разберется. Начался совет. Я с
замиранием сердца стоял под дверью. Пытался услышать, что говорят. Но кроме сливающегося
гула голосов, ничего не услышал. Через два часа из аудитории стали выходить преподаватели.
Один парень из профкома — он тоже присутствовал на совете, — увидя меня, сказал:
— Все, брат. Отчислили тебя. Я не поверил:
— А что Лухманов говорил?
— Он сказал, что, как коммунист, капитан и воспитатель, считает, что пока тебе в техникуме
делать нечего, — с удовольствием повторил парень слова начальника. — Вот так, дорогой