легко работать. Все у него спорилось. К нам он относился по-отечески. Изредка поругивал, но
никогда не жаловался старпому, что частенько делал Август. Павел Васильевич подбирал нам
«теплые» работы, когда бушевали зимние штормы и на палубе становилось невмоготу.
«Рошаль» возил пассажиров. Я всегда с нетерпением ожидал посадки. Люди в Советский Союз
ехали разные. Артисты, делегаты на всякие съезды и конференции, работники наших
торгпредств и посольств. Они знали уйму интересного и постоянно, в течение рейса,
устраивали встречи с командой. Рассказывали о международном положении, о быте и обычаях
тех стран, где они жили или работали, артисты показывали свое искусство. А однажды в
Гамбурге на борт «Рошаля» ступил человек, которого все сразу узнали. Это был Эрнст Тельман.
Молодой, крепкий, улыбающийся, в синей суконной фуражке. Таким мы видели его на
многочисленных фотографиях. На судне Тельман сразу почувствовал себя как дома. Он заходил
к нам в кубрики, стоял на мостике, спускался в кочегарку. Много и весело смеялся, хлопал нас
по спинам, поднимал сжатый кулак в знак приветствия… Он находился в своей среде, тут его
понимали и уважали, я ему было хорошо. Наверное, он отдыхал от нервной, напряженной
работы, которую вел у себя в Германии. Фашисты уже начали поднимать голову. Кровавые
стычки происходили между ними и рабочими.
В один из дней плавания мы были очень удивлены, увидев Тельмана на камбузе в высоком
поварском колпаке и белом фартуке. Он лихо орудовал ножом, резал мясо. Рядом, подбоченясь,
стоял наш шеф-повар дядя Вася Петрушков, кулинарный ас, работавший до революции в самом
фешенебельном петербургском ресторане «Вилла Родэ». Он одобрительно поглядывал на
Тельмана и время от времени повторял два известных ему немецких слова: «Зер гут!»
Тельман смеялся и, произведя с мясом какую-нибудь новую операцию, спрашивал повара:
— Но? Корошо? Как?
В ответ счастливый дядя Вася одобрительно кивал головой:
— Зер гут, товарищ Тельман.
Оказывается, Тельман поспорил с нашим капитаном, что приготовит самостоятельно какие-то
особенные бифштексы. Пари, как рассказывал дядя Вася, он выиграл.
Когда «Рошаль» ошвартовался в Ленинграде, Тельман дружески попрощался с экипажем. Он
оставил на память судну свою книгу с автографом. Мы провожали его как родного, просили,
чтобы он снова, когда будет возвращаться, взял билеты на «Рошаль». Команда стояла на борту с
поднятыми кулаками и кричала: «Рот фронт! Рот фронт! Рот фронт!» Тельман повернулся, тоже