И еще один урок преподал мне Михаил Петрович Панфилов. Урок добросовестности.
Как-то в Ленинграде я стоял утреннюю вахту. Вымыл гальюны, растопил камбуз, посмотрел на
палубу и убедил себя, что она достаточно чистая. «Все равно через час придут грузчики и
намусорят. Не буду подметать». Короче говоря — поленился.
Пошел в кубрик и «потравил» с неохотно поднимавшимися матросами. Посмотрел на часы:
«Ого! Уже без трех минут нашего». Конец вахты. Я побежал к флагу. Его поднимали ровно в
восемь. К моему удивлению, на кормовой палубе я увидел Михаила Петровича. В парадной
форме, в тужурке с блестящими нашивками, крахмальном воротничке, надраенных ботинках и
выутюженных брюках, он голиком подметал палубу. Вокруг стояли ухмыляющиеся грузчики и
отпускали колкие замечания вроде:
— Гальюны-то вымыл, чиф? {4}
— Иди вахтенного матроса буди. Время флаг поднимать.
— Чего-то тебя кок зовет, чиф. Плита плохо горит. Михаил Петрович невозмутимо продолжал
свою работу. Я обалдел. Подбежал к старпому:
— Ну, зачем, что вы? Давайте я подмету. Панфилов не ответил.
— Дайте же мне, — умоляюще просил я.
— Ха-ха-ха! Проспал бедолага, — засмеялся пожилой грузчик. — С такими много не
наработаешь. Правда, старпом? Ты отдай его нам. Мы его научим работать. Матрос — пуля!
Я стоял, не зная куда деваться от стыда, не зная, что мне делать дальше: то ли голик у старпома
вырывать, то ли уйти. Выручил старпом.
— Иди отдыхай. Твоя вахта окончилась, — холодно проговорил он. — Я уж как-нибудь подмету.
Иди, иди, — повторил он сердито, видя, что я не двигаюсь с места.
Старпом не сделал мне ни одного замечания, не учинил заслуженного разноса. Я как
оплеванный потащился в кубрик.
Да, вот таким был Михаил Петрович Панфилов. Вскоре его перевели капитаном на пароход
«Пролетарий». Мы жалели о его уходе.
К счастью, судьба еще несколько раз сталкивала меня с Михаилом Петровичем. За это я ей
очень благодарен. Но об этом позже…
Лонг Алек
Я нес вахту у трапа, когда он поднялся на палубу. Высокого роста, сутулый, в сером просторном
пиджаке, он чем-то напоминал Маяковского. Но его лицо мне не понравилось. Приплюснутый
нос, небольшие черные, очень острые глаза, твердо сжатые губы…
Он хозяином встал на мохнатый матик, положенный у трапа, пошаркал по нему ногами и
глуховатым голосом спросил:
— Капитан дома? Мне к нему.
— У себя. Проводить? Он кольнул меня глазами.
— Не надо. Найду сам. — И уверенно поднялся на бот-дек, где помещалась капитанская каюта.
Сашка Сергеев, проходивший по палубе, остановился. Он с нескрываемым интересом уставился