пользовались окном как дверью, считая, что в комнату входить так ближе и удобнее. На улице
стоял Пакидьянц. Он был без кепки, какой-то взъерошенный, возбужденный. Я открыл окно, и
он как барс впрыгнул в комнату.
— Ухожу в плавание на «Товарище»! Буфетчиком! Понимаешь? Ура! — заорал он, бросаясь на
меня.
Юрка повалил меня на матрас, служивший тахтой, катал, давил, в общем проявлял восторг
дикаря. Наконец, когда мне удалось освободиться, я спросил:
— Как же ты сумел? Врешь ты все. Не может быть. Давай рассказывай.
— Истинная правда! Вот те крест! — и Пакидьянц для убедительности перекрестился. — А как
получилось? Невероятно. Понимаешь, я рассказал матери о «Товарище», ну, и упомянул
фамилию капитана. Она и говорит: «Дмитрий Афанасьевич — мой хороший знакомый». Ну, тут
уж я к ней прилип: попроси, чтобы взял меня на «Товарищ». Она туда-сюда, вуз, ученье, но я ее
довел до того, что мы оделись и пошли к Лухманову. У-у, какой это человек, ты бы знал! Он
выслушал маму, засмеялся и сказал мне: «Что ж с тобой делать? Матросом ты не годишься, да и
мест нет. Но я всегда стараюсь помочь тем, кто хочет плавать. Пойдешь буфетчиком?» — «Кем
угодно пойду». — «Только помни, — говорит он, — буфетчиком работать нелегко и не очень
интересно. Надо убирать каюты, кают-компанию, подавать на стол администрации, мыть посуду
и тому подобное. Работы много… Ладно, сейчас напишу записку Эрнесту Ивановичу
Фрейману». Оказывается, Лухманов уже не капитан «Товарища». Он начальник техникума.
Завтра иду на судно. Вот такие дела.
Я сидел подавленный грандиозностью новости. Пакидьянц уходит в плавание на «Товарище», а
я остаюсь в Ленинграде. Я так ему завидовал, что потерял дар речи.
— Что ты молчишь? — опять заорал Пакидьянц. — Ухожу в плавание, в Южную Америку!
Понимаешь ты это? Тра-ля-ля! — Он не мог сдержать своего восторга.
— Буфетчиком не то, — протянул я, желая хоть чем-нибудь омрачить его радость. — Не морская
специальность. Подай, принеси, помой… Вроде холуем будешь…
Но мои слова на него никак не подействовали.
— Черт с ним! Хоть кем угодно. Но ведь на «Товарище» пойду в плавание. А там, может быть, и
в матросы переведут. Заболеет кто-нибудь или уйдет. Буду присматриваться, снасти изучать.
Неважно, что буфетчиком. Здорово, верно?
— Вообще-то здорово, конечно, — невесело согласился я. — А ты не можешь попросить
Лухманова, чтобы и меня взяли, а?
— Мест больше нет, Юрка. Но если что-нибудь освободится, я обязательно попрошу, — горячо