Тот, что сидел в углу на диване, сказал глуховатым голосом:
— Пожалуйста. Я капитан Павлов. Зовут меня Михаил Иванович.
Вот уж не думал, что это капитан! Наверное, все у них тут такое… замшелое. Михаил Иванович
был одет в старенький черный пиджак без нашивок, с помятыми лацканами, синий пупырчатый
свитер — такие всегда покупали матросы в Лондоне у «знаменитого Когана» — и в высокие
меховые сапоги. Совсем он не походил на капитана. Второй человек не проявил к моему
появлению ни малейшего интереса. Он опустил голову на руки и так сидел все время, пока мы
разговаривали с капитаном. Лица я его не видел, только заметил седые прокуренные хохлацкие
усы. Я достал приказ-назначение, протянул Михаилу Ивановичу. Он мельком взглянул на
бумажку, положил ее на стол и приветливо сказал:
— Ну что ж. Меняйте Гиршева. Он вас ждет не дождется. Уже неделю назад кадры обещали ему
замену прислать, да никто сюда не идет. Как услышат: «Эльтон», — отказываются. Вплоть до
увольнения. Как это вы согласились?
— Что же здесь так плохо? — с испугом спросил я.
— Хорошего мало. Сами увидите, — невесело проговорил Павлов, но потом неожиданно
взорвался: — Этот пароход на прикол ставить надо, а не в рейс посылать! Не понимают там, что
ли? Регистр тоже на поводу у начальника пароходства идет. Что он скажет, то и делают. А тому
план выполнять надо, конец года, видите ли… Безобразие!
— Питательные средства ни к черту, скоро в котлы воду подавать будет нечем, — встрепенулся
второй человек, и я увидел, что это старик с водянистыми голубыми глазами, морщинистый и
какой-то серый, вероятно от усталости. — Динамо на последнем издыхании… Видите, какой
свет?
— Это наш «дед», — представил мне старика капитан.
Старший механик протянул мне твердую, как мозоль, руку. Под ногтями чернели ободки
угольной пыли. Видно, «дед» сам работал вместе с другими механиками.
— А вы не пробовали протестовать, Михаил Иванович? — осторожно спросил я. — Или
обратиться куда-нибудь повыше?
— Наивный вы человек! Пробовал. Только все это напрасно. Начальник пароходства — лицо
влиятельное. Вызвал меня и сказал, что если я не желаю идти в рейс, то могу увольняться. Он
найдет другого капитана. Регистр выпускает, значит, пойдем, — горько закончил Павлов и
принялся сворачивать самокрутку из «Добельмана».
Этот разговор как-то сразу сблизил меня с Михаилом Ивановичем и «дедом». Не всякий
капитан станет откровенничать с третьим помощником, да еще с тем, которого видит впервые.