И будет всех чума косить подряд.
И не погаснут факелы, доколь
Без выкупа не отошлет назад
Ту черноокую красавицу король.
Поп, «Илиада»
Когда собрался весь маленький отряд Соколиного Глава, разведчик взял ружье и, дав знак следовать за собой, повернул на несколько десятков футов назад к речке, которую они только что перешли. Тут он остановился, подождал, пока вокруг него собрались воины, и спросил на делаварском языке:
— Знает ли кто-нибудь из молодых людей, куда течет эта речка?
Один из делаваров, показав, как два пальца соединяются у ладони, ответил:
— Прежде чем солнце пройдет свой путь, малые воды сольются с большими. — Затем он добавил, вытянув руку: — Там живут бобры.
— Я так и думал, — сказал разведчик, всматриваясь в просветы между верхушками деревьев, — судя по направлению реки, а также по расположению гор. Мы будем идти под прикрытием этих берегов до тех пор, пока не увидим гуронов.
Воины издали обычное краткое восклицание, выражавшее согласие, но, заметив, что предводитель собирается уже стать во главе отряда, сделали знак, что не все еще улажено. Соколиный Глаз, отлично понявший значение этих взглядов, обернулся и увидел, что позади отряда идет учитель пения.
— Знаете ли вы, друг мой, — серьезно и с некоторым оттенком гордости от сознания возложенной на него обязанности спросил разведчик Гамута, — что это отряд отборных храбрецов, состоящий под командой человека, который не оставит их без дела? Может быть, через пять минут и уж никак не более, чем через полчаса, мы натолкнемся на гуронов, живых или мертвых.
— Хотя я и не осведомлен о ваших намерениях, — возразил Давид, лицо которого несколько раскраснелось, а обыкновенно спокойные, невыразительные глаза горели необычайным огнем, — но я путешествовал долгое время с девушкой, которую вы ищете; мы пережили вместе много радостей и горя. Теперь я, хотя и не воинственный человек, с радостью готов опоясать себя мечом и сразиться за нее!
Разведчик колебался, как бы раздумывая, следует ли принимать такого странного волонтера.
— Вы не умеете обращаться с оружием, — наконец сказал он.
— Конечно, я не хвастливый, кровожадный Голиаф, — возразил Давид, вытаскивая пращу из-под своей пестрой, безобразной одежды, — но, может быть, и слабый Давид вам будет полезен. В дни моей юности я много упражнялся с пращой и, верно, не вполне разучился владеть ею.