— А я-то послом к вашему князю ехал, — вздохнул Несмеян, снова крутя чашу в руках. Был уже вечер, кмети Славяты раскидывали войлочные шатры, собираясь ночевать в поле, палили высокие костры. Были сказаны уже почти все слова про смерть Ростислава Владимирича, про то, как отравил его приезжий грек, про то, как отказалась от Ростиславичей Тьмуторокань. Теперь Несмеяну в Тьмуторокани и делать-то было нечего, слово-то от Всеслава Брячиславича было к самому Ростиславу, а не к господе тьмутороканской.
— А, — понятливо кивнул Славята, но тут же переспросил, видно, чего-то всё же не уразумев. — А зачем? Посол ваш, Владей-гридень недавно только у Ростислава Владимирича был. Ай про что-то не уговорились?
— Вот про то я и должен был у Ростислава Владимирича спросить, — тяжело сказал Несмеян, глядя на Славяту исподлобья. — Видно, что-то не по-нраву стало Ростиславу Владимиричу…
— Ты это про что? — в голосе Славяты тут же лязгнула сталь, на челюсти вспухли желваки. Вмиг почуял Ростиславль старшой недоброе в словах полочанина. — Ты князя нашего не смей порочить!
— А про то я, Славята Судилич, что порубили наше посольство на Лукоморье из головы в голову, — глядя гридню в глаза, отчётливо с расстановкой сказал Несмеян. — Один только друг мой спасся, гридень Витко, ты его по Волыни ещё помнить должен.
— А Ростислав-князь тут каким боком?! — Славята уже стоял на ногах, хватаясь за рукоять меча.
— А таким, Славята Судилич! — Несмеян тоже стоял, чуть наклонясь вперёд. И меч обнажить не опоздал бы, если чего. — Порубили Владееву чадь Вышата Остромирич и Порей со своими людьми! И я не просто в Тьмуторокань ехал, а — суда над Остромиричами просить!
Славята на мгновение замер, сверля Несмеяна взглядом, потом хрипло потребовал:
— Поклянись!
Несмеян вырвал из ножен узкий острожалый нож, ткнул себя в запястье. Брызнула кровь, окропила снег, проточила ход до мёрзлой земли.
— Клянусь кровью своей и Макошью, Матерью Сырой Землёй, и волей Перуновой и Велесовой!
— Ну, Вышата… — процедил Ростиславль старшой с ненавистью. — Ну, Вышата!..
3. Червонная Русь. Волынь. Окрестности Владимира. Красный Яр. Весна 1066 года, берёзозол
Тропинка вильнула, и глазу открылся широкий склон холма, стекающий к реке. Ветерок приятно обвеял лицо, и Шепель ненадолго остановился — оглядеться. По всему склону, вдоль берега, протянулась весь — не меньше полутора десятков рубленых изб. Весь немаленькая. Красный Яр.
Шепель весело прищурился, отыскивая знакомый дом, в котором не был полгода. Сосну во дворе кметь заметил издалека, и сердце вдруг стукнуло невпопад.