От княжьего терема в отверстое окно донеслись голоса — князь Всеслав пировал с дружиной.
Епископ несколько мгновений сидел, вслушиваясь, лицо его медленно омрачалось.
Князь — язычник!
Епископ давно питал в отношении князя стойкие подозрения в его язычестве, но после похорон князя Брячислава Изяславича подозрения превратились уверенность.
Но Мина молчал.
Пока молчал.
Да и что теперь?
В Киев писать, митрополиту? Жаловаться на главу земли здешней, писать, что новый Юлиан Отступник созревает здесь?
Так был уж на Руси новый Юлиан Отступник. Святополк Ярополчич Окаянный.
Да и негоже священнику, Христову служителю доносами заниматься. Твоё упущение, тебе и исправлять.
Исправлять?
Тот Юлиан, настоящий, что в Риме был… он ведь покаялся после, понял, что неправ был…
Ты победил, Галилеянин!
— Господи! — прошептал священник страстно, падая перед иконами на колени. — Помоги мне, господи! Наставь на путь истинный! Моя это вина, не смог отворотить отрока от искушения бесовского!
Господь не отвечал.
Над Полоцком плыл вечер.
А наутро…
— И что же, княже, мыслишь, от веры христианской всю жизнь бегать?! — горько и яростно говорил епископ.
Князь вдруг встретил яростный, полный боли и страдания — и гнева, да! — взгляд протопопа Анфимия — старший священник Святой Софии тоже счёл нужным присутствовать при разговоре Мины с князем.
И вдруг вспомнились отцовы похороны — то с чего и началась их размолвка с епископом. Двадцать лет минуло — а помнится как сейчас.
Епископ Мина настаивал похоронить князя Брячислава в построенном им же соборе Святой Софии семиглавая пятинефная белокаменная громада высилась на Замковой горе над городом, и правильно и достойно было бы похоронить князя, поострившего собор, прямо под полом того же собора.
Правильно. Достойно. По-христиански.
Но Всеслав отказал.
Воля отца была для него, вестимо, святее воли епископа и христианского обычая — тем паче, чужого для него самого обычая. А Брячислав ясно завещал схоронить его по старинному словенскому обычаю, в кургане за городовой стеной, меж двумя городами, им построенными — Полоцком и Брячиславлем. Рядом с курганами славных предков — прадеда Рогволода, сыновей Рогволодовых, бабки Рогнеды, отца Изяслава.
Единственное, на чём смог настоять епископ — отпеть князя в соборе.
Проститься со своим князем пришёл весь Полоцк — только совсем малые детишки да немощные старики остались дома. Площадь меж собором и княжьим теремом запрудило народом. Стояла тишь, только беспокойные весенние птицы изредка подавали голос на кровлях терема и собора.
На красном крыльце терема показались кмети с белодубовой колодой на плечах, и над площадью встал плач, тут же заглушённый птичьим гамом — галки и грачи взвились в небо и реяли над толпой беспокойной чёрной стаей.