Дажьбоговы внуки. Свиток первый. Жребий изгоев (Некрас) - страница 73

Мина ушёл, ушёл за ним и протопоп, вышел за дверь Витко, только Несмеян задержался на пороге, глянув на князя с коротким, но внятным вопросом — не следует ли, мол?.. Князь чуть заметно качнул головой.

Пусть живёт епископ. Пусть едет в Киев, жалуется на него хоть великому князю, хоть митрополиту… хоть в Царьград едет, самому патриарху жалиться… Ну да, это война, конечно, война…

Ну а иначе — как?

Вот Несмеян готов был презреть вослед своему князю волю чужого бога и даже пролить кровь его служителя… но это тоже война.

Жизнь епископа тут ничего не решает.

Война неизбежна.

Неустрой приподнялся на стременах, поглядел из-под руки. Степь парила, воздух дрожал над окоёмом, над нежно-зелёным ковром молодой травы.

— Ну что там, Неустрое? — окликнули его.

— Чисто, парни, — довольно выдохнул он, опуская руку. — Отвязались вроде как?

— Ну и хорошо! — крикнул всё тот же, кто окликал. — Чего смурной-то такой?

Четвёртый день они, семеро сверстников, гнали по степи косяк конского молодняка, угнанный у половцев. И вот только сегодня погоня, наконец, отстала.

Хотя надолго ли?

— Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего, — пробормотал Неустрой, теребя чёмбур. Пробормотал так, чтобы никто не слышал. Но его услышали.

— А чего такое?

Но Неустрой только махнул рукой в ответ — после, мол, поясню.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая окоём в багряный цвет, когда мальчишки, наконец, остановили косяк, сбив коней в кучу. Половецкие кони храпели, тревожно косились налитыми кровью выкаченными глазами — непривычен был запах, исходящий от новых пастухов.

Двое уже разводили костёр из сухой прошлогодней полыни, потянулся дразнящий запах жареного мяса. На раскинутом рядне на скорую руку разложили плотный желтоватый сыр, солёное сало и чёрный хлеб — ещё из домашних запасов.

Ели быстро, запивая сытой из прихваченного из дома мёда и зачерпнутой тут же, в ручейке, воды.

— А что, парни, ловко мы дело провернули? — весело сказал Ярко, откидываясь на спину и мечтательно глядя в медленно сереющее вечернее небо.

— Не говорил бы ты гоп, Ярко, — поморщился Неустрой, косясь по сторонам и прислушиваясь. — Не ровен час, сглазишь.

Он сплюнул через плечо и постучал согнутым пальцем по рукояти плети. Остальные помолчали, с завистью поглядывая на знатную Неустроеву плеть — степная камча с зашитой на конце свинчаткой была украшена красивой резьбой, извилистые линии переплетались из их переплетения то и дело вдруг проглядывали звериные морды — то волк, то медведь, а то и невиданный никем индрик.