Впрочем, на нерусские лица Шепель уже нагляделся — и когда на Дону жил, в отцовом дому, и тем более, после, в дружине Ростиславлей, где козарин соседил с угром, а русич подливал вина в рог ясу.
Да то же ясы! — почти сразу признали все.
— Что ещё за посольство?! — недовольно нахмурился старшой — видно и ему стало не по себе в окружении чужих оружных всадников. Впрочем, оружных средь них было мало.
— Послы суть от аланских родов к князю Ростиславу Владимиричу, — пожилой яс очень чисто говорил по-русски, а всё же чувствовалась в его словах какая-то неуловимая чужинка. — Хотим признать его волю над народом алан.
— Ну?! — старшой, не ожидая подобного, аж расхмылил во весь рот. — Ради такого достоит вас и проводить к стану! Шепель!
— Чего? — недовольно отозвался донец.
— Не «чего?», а единым духом! — рявкнул старшой. — Проводишь ясское посольство к Ростиславу Владимиричу! Да обратно не вертайся — заплутаешь ещё в степи, а нас не сыщешь.
Шепель не спеша ехал меж костров, вглядывался в лица людей. Он не заплутал в собственном стану, он прекрасно видел костры своей сотни. Парню просто хотелось послоняться по стану разноликого и разноязыкого войска — он всё ещё не верил в глубине души своему войскому счастью, хоть с того, как он пошёл на службу к Ростиславу, минуло почти год.
Костры Ростиславлей рати горели в неглубоких ямах, тянуло жареным мясом и печёной репой, слышались негромкие разговоры.
— На греческой-то стороне как бы и не проторговаться ему, — говорил товарищам задумчивый тьмутороканец про кого-то из сябров, а другие согласно кивали — видно, знали что-то про неведомого Шепелю купца.
— У меня ведь дома на Волыни четверо осталось, и все — мал-мала-меньше, — жаловался невесть на кого волынянин троим кубанцам. Те вздыхали и подливали ему квас в широкую чашу дорогого капа.
Ясский горбоносый удалец тягался в тычку на ножах со смуглым козарином. Весело хохотали, споря, хватались за ножи уже не в шутку, тут же били по рукам и шли пить мировую.
Пива в стане Ростиславичей хватало, благо опасность миновала, и князь разрешил праздновать победу. А благодарные за спасение от разорения кубанские русичи натащили горы снеди — было чем закусить-заесть.
Шепель представил, как роскошно сейчас потчует ясских послов князь Ростислав Владимирич и невольно облизнулся. И тут же услышал от ближнего костра знакомые голоса. Услышал и не поверил своим ушам.
— Батя?! Неустрой?!
А Ростислав и впрямь потчевал приезжих ясов от души, лично подливая в чаши.
— Наш народ помнит дружбу с благородным воителем Мстиславом Владимиричем, — степенно говорил седобородый старейшина, довольно чисто произнося русские слова. — Памятуя об этом, мы решили предложить нашу дружбу и тебе.