Скалы родных берегов
В корпоративном кредитовании ситуация еще интереснее. Впервые за два года оно резко пошло вверх: с 12,7% годового прироста в январе до 18% по итогам мая. Но, как ни парадоксально, это видимое улучшение свидетельствует об усугубляющихся проблемах. Во-первых, кредитный портфель вырос вовсе не из-за того, что российские компании стали больше инвестировать. «Есть, конечно, момент валютной переоценки, но есть и существенный реальный рост, основанный на трех факторах, — рассказывает
Михаил Матовников
, исполнительный директор — главный аналитик Сбербанка. — Во-первых, после закрытия внешних рынков компании берут кредиты на рефинансирование своего внешнего долга. Следующий фактор — в какой-то момент стала очевидной тенденция роста ставок, и некоторые заемщики явно взяли “про запас”, руководствуясь тем, что лучше занять сейчас по низкой ставке, чем потом по высокой. Ну и, наконец, третий фактор — серьезные проблемы на внутреннем рынке облигаций: после того как пенсионные накопления не были переданы в пенсионные фонды, источник длинных денег на рынке исчез, ну а геополитическая ситуация существенно снизила на российском фондовом рынке долю нерезидентов».
К чему все это ведет? Во-первых, одномоментный переход с низких западных ставок на высокие российские мало какая компания может выдержать безболезненно. Вслед за резким повышением учетной ставки ЦБ с 5,5 до 7% в марте, а затем до 7,5% в апреле стоимость долга для реального сектора выросла и в госбанках. Например, у Сбербанка ставки подскочили на 1–1,5 п. п. И это только начало — период роста ставок лишь стартовал. «Наша стоимость фондирования выросла чуть меньше чем на один процент, — рассказывает Евгений Аксенов. — Но реально она будет выше: все обязательства не переоцениваются в один момент. Часть ресурсов, которые были привлечены до повышения ставок, пока еще не переоформлена. Поэтому и получается рост менее чем на один процент для банка при росте ставок на рынке на полтора-два процента».
Во-вторых, появление на внутреннем долговом рынке корпоративных тяжеловесов резко ухудшило возможности средних и малых предприятий. «На ограниченное количество денег сейчас претендует большее количество игроков, — говорит Евгений Аксенов. — К тому же крупные компании сократили свои инвестиционные программы, по которым деньги должны были оказаться в малых и средних предприятиях».
Одновременно растет корпоративная просрочка. Статистика ЦБ, правда, демонстрирует ее снижение: с 4,6% в начале прошлого года до 4,3% в мае, но этим данным далеко до репрезентативности. С одной стороны, при растущем кредитном портфеле неработающие кредиты всегда перекрываются свежевыданными. С другой — просрочку в отчетности корпоративного банка в принципе трудно разглядеть. «В кризисной ситуации корпоративная просрочка не является надежным индикатором динамики качества портфеля, — объясняет Михаил Матовников. — Все-таки розничными просрочками куда сложнее манипулировать. А вот что касается долгов предприятий, то первая реакция на их проблемы у банка — не банкротить заемщика, а договориться о реструктуризации. В этой ситуации российские банки если и показывают ухудшение корпоративного портфеля, то с определенным лагом». Так что смотреть на просрочку не очень интересно. Куда показательнее, по словам Михаила Матовникова, объемы создаваемых резервов. На фоне роста портфеля какая-то часть резервов относится, конечно, к новым кредитам, но резервы под свежевыданные кредиты все-таки существенно ниже, чем под проблемные. «Так что большая часть сформированных в этом году резервов — это, конечно, не обязательно дефолты, но явное свидетельство того, что банки видят, как портится финансовая отчетность их должников, и отражают это в своих показателях резервирования», — резюмирует аналитик.