Распрощавшись с тётей Мусей я кинулась на шею к Михаилу:
— Ничего они у меня не нашли, Мишенька! После ремонта я дома ещё не была, так что там даже отпечатков моих нет. Только строителей…
Михаил обхватил меня одной рукой за талию, а другую спрятал под подол тельняшки:
— Ты ещё не замёрзла, зайка? Я бы тебя погрел…
Шлёпнув «мишку» по шаловливой лапе, я сообщила ему на ухо большой секрет:
— Потерпи, дорогой! Копи силы для ночи… Сегодня я вся в адреналине. Боюсь, у меня со страху будет бессонница и тебе придётся долго-долго меня укачивать.
— Не волнуйся, укачаю… — пообещал Михаил. — А до ночи что будем делать?
Я стала загибать пальцы на руке:
— Ещё два звонка, потом будем писать информацию про Челнокова, потом пить кофе с коньяком и мараковать над шифровкой мафиози, потом кое-что обсудим…
— А потом будет, наконец-то, ночь и я уложу свою зайку спать! — перебил меня Михаил.
Разминка нежными поцелуями придала мне бодрости духа для разговора в бабушкой. Она тоже, как и сердобольная соседка, сразу схватила трубку и обеспокоено выдохнула:
— Ника, ты?!
— А кто же ещё? Или тебе женихи без конца звонят? Ба, ну ты чего замолкла? — бабуля, как всегда, выплеснула своё волнение непечатным словом и я засмеялась: — Ба, ты опять материшься? Там у моего Никитки уши не опухли?
— Я не такая отпетая хабалка, чтобы сквернословить при ребёнке! — обиделась бабушка. — У Вовчика он. Они с ним в шашки играют. В Чапаева. И ты мне зубы не заговаривай! Выкладывай свои неприятности!
— А почему ты решила, что у меня неприятности? — до безобразия бодро вопросила я. — У меня всё налаживается. А скоро совсем никаких проблем не останется…
Бабушка примолкла, видимо переводила моё бравурное сообщение на правдивый язык. И ей это удалось:
— Не храбрись, внучка! Меня ты не проведёшь. Я даже по твоему молчанию всё пойму. Скажи честно: всё совсем хреново? Или есть надежда?
— Конечно, есть надежда! Она ведь умирает последней… — глупо хихикнула я.
— Никуша, тебе там очень тяжело? — спросила бабуля и вздохнула.
— Терпимо, ба. Ты же всегда мне говорила, что Господь знает меру человеческого терпения и не взваливает на наши плечи больше, чем мы можем вынести. Вот я и терплю. Верю Господу: раз он валит, значит так надо. Я всё вынесу, ба. У меня же есть вы… — бабушка снова вздохнула и смолчала и я задала главное: — Вас там никто не тревожит, не допытываются обо мне?
— А должны? — заволновалась бабушка, прекрасно поняв подтекст моего вопроса. — Ника, всё так гадко?
— Как раз наоборот. Раз вас не трогают, значит всё не так уж плохо… А вообще-то, дерьмово. Но я справлюсь, ба. А ты ни на шаг не отпускай от себя Никитку. Слышишь, ба? Береги наше солнышко…