– Да этот, который вам звонил… Он, когда мой голос услышал, сказал, что если я правдиво отвечу, откуда у меня этот телефон, то долго мучиться не буду. А после того как я ответил, он еще кое-что сказал. Сказал, что если я вру, то железная дева и испанский сапог покажутся мне Диснейлендом по сравнению с тем, что он со мной сделает. Это правда?
– Что «правда»? – растерялась я.
– Что он это со мной может сделать? Не зря же его имя в вашем телефоне – Садист.
– Нет, Паша, – печально рассмеялась я. – Он, конечно, много чего может сотворить. Только не с тобой. Так что бояться тебе нечего.
А сама подумала, что уж кому бояться, так это мне. Если не Павла Челнокова, который, как ни крути, меня любит, то хотя бы моего нынешнего нанимателя – Алексея Панфилова. За сегодняшнюю самоволку я могу в прямом смысле ответить головой. Представляю, что он мне скажет, когда мы наконец вернемся!
– Спасибо, – серьезно и проникновенно сказал Алексей Панфилов, столкнувшийся с нами нос к носу у входа в бывший чулан. – Честно говоря, я чувствовал себе гораздо спокойнее, когда вас не было.
Скрыв под вежливой улыбкой совершенное невладение ситуацией я, протолкнула Пашку в чулан и наобум предположила:
– Он приезжал? Вы договорились?
– Договорились… – Рот Панфилова ощерился, как будто собирался выдать вместо слов отчаянный рык пойманного в капкан волка. – Если ультиматум можно назвать договором. – И снова добавил: – Хорошо, что вас не было. Потому что это было так…
Узнав о том, что его сын вместе с чертовой телохранительницей удалились в неизвестном направлении, Алексей Панфилов не просто разозлился. «Что эта… себе позволяет?!» и «Вернутся – убью!» были самыми невинными мыслями из беснующегося в его мозгу шквала. Несмотря на все старания, он так и не смог влиться в лениво-чопорное течение бала, озадачивая собравшихся застывшим лицом и невнятным бормотанием. И не было рядом любимой жены, успокаивая которую он смог бы взять себя в руки. Тихое бешенство бизнесмена продолжалось почти час, пока рев мощных моторов не заглушил звуки скрипок и виолончели.
Три черных джипа, сверкая в лучах заходящего солнца оранжево-розовыми дугами, стремительно вылетели из-за кустов и, подняв тучу пыли, затормозили у парадного крыльца. Пока их дверцы открывались, чтобы выплеснуть на землю людей, совсем недавно откликавшихся на нелепое «пацаны», а теперь стоящих из себя благородных «секьюрити», Панфилов успел выскочить на крыльцо. Он ни секунды не сомневался в том, кто именно пожаловал на его бал, не дожидаясь официального приглашения. И в том, что визит этот не сулит ему ничего хорошего.