Господи, наконец-то я высплюсь! Переполненный событиями вечер заставлял глаза слипаться, а скулы ныть от чудовищно широких зевков. Даже разболтанные пружины кровати, певшие «Спят усталые игрушки» при любом движении, не могли испортить мне долгожданное свидание с Морфеем. Уснула я мгновенно. И так же мгновенно проснулась, даже сквозь сон ощутив чужое присутствие. Подпрыгнув едва ли не под потолок и вызвав к жизни многоголосый хор ржавых пружин, я успокоилась так же быстро, как и завелась. В полуметре от меня белесым приведением торчала баба Степа и безмолвно манила легкой старческой рукой.
Выскользнув из чулана следом за Степанидой Егоровной, первым делом я очень вежливо поинтересовалась, какого дьявола меня будят ни свет ни заря?! И поскольку до зари действительно оставался как минимум час, баба Степа даже соизволила извиниться. А потом попросила приступить к занятиям по самообороне! Надо же, не забыла! А говорит: склероз…
Если бы кто-нибудь видел нас со стороны! Баба Степа с упрямством, достойным узбекского ишака, заставляла меня показывать все новые и новые приемы. Я вяло открещивалась, пытаясь донести до тронутого склерозом восьмидесятидвухлетнего мозга известную истину: больше не значит лучше. В конце концов мне удалось убедить Степаниду Егоровну, и мы в течение целого часа отрабатывали два простых приема, доступных даже такому божьему одуванчику.
Взмокнув в лишенном прохлады воздухе, я с тоской поглядывала на маячившие между деревьями глянцевые проблески воды. И когда моя дышавшая как паровоз ученица, ворчливо поблагодарив, исчезла в лесной чаще, я стремглав ринулась по тропинке у вожделенному озеру. Я даже забыла о своих водных страхах, измученная царившей вокруг жаркой духотой и, очень скоро оказавшись на берегу, застыла, удивленно таращась на выходящего из озера мужчину. Вообще-то я не подозревала, что в нашем «лагере» оставался еще кто-то из гостей. А ему, скажите на милость, почему не спится? Небосвод только-только начал светлеть над зубчатой стеной леса, вольно раскинувшегося на противоположном берегу.
– Доброе утро Ника Валерьевна, – поздоровался со мной мужчина, и я только сейчас поняла, кто именно выбрался на берег и, уперев руки в бока, одарил меня смутно белевшей улыбкой.
– Доброе утро, Виктор Игоревич, – поздоровалась я с Зацепиным, как будто наталкиваться в четыре утра на почти обнаженных мужиков, было для меня сугубо привычным делом.
С минуту мы молчали, разглядывая друг друга, и я в который раз поразилась, до какой степени меняет человека одежда или ее отсутствие. Элегантный костюм Виктора Игоревича наверняка отдыхал в шкафу, а вместе с ним и весь скрупулезно продуманный имидж предводителя местного дворянства. И теперь, в темных обтягивающих плавках, с мокрыми, прилипшими ко лбу волосами, без напоминающих пенсне очков, Зацепин больше походил на латиноамериканского мачо, чем на простого российского историка. Даже движения его изменились: стали плавными, грациозными, обманчиво расслабленными.