Подоспевший Чинаров от всей вожатской души съездил заподозрившему неладное мужику снизу в челюсть. Однако в нокаут мужик падать не пожелал, а, заревев обиженно на весь лагерь: «Наших бьют!» – бросился на обидчика. Я уже совсем было собралась помочь Николаю отключить этот оживший бульдозер, но тут из кустов высыпали человек двадцать представителей современного российского крестьянства, яро размахивавших черенками от лопат. Вместе с дружным рыком из их луженых глоток несся такой перегар, что, надышавшись, впору было умереть от алкогольного отравления. Но я не умерла, а, отбив желание щелкнуть зажигалкой у еще одного поджигателя, бросилась к другому крылу дома, где все еще смотрел сладкие сны мой подопечный. При этом я что-то орала как ненормальная. Кажется, «пожар» и «атас».
Выскочивший на крыльцо Зацепин все понял, едва увидел надвигающуюся на него невменяемую толпу. Да, именно толпу. Потому что против нас троих это была настоящая толпа, и единственным разумным выходом было бегство.
– Быстрее! – я залетела в чулан и рванула за плечо хлопающего глазами Пашку. – Беги в лес! На нас деревенские поперли. Пожгут тут все к чертовой матери!..
Младший Панфилов оказался на диво сообразительным и, прыгнув босыми ногами в спортивные тапочки, выскочил в приоткрытую мной дверь.
– А вы? – неожиданно затормозил он у ближайших кустов, спиной почувствовав, что я остановилась.
– А я остаюсь, – как можно бодрее улыбнулась я. – Надо же вашему Миксеру помочь перемолоть этих… Это…
Слово не находилось, и я без долгих рассусоливаний втолкнула моего подопечного в густое переплетение колючих ветвей.
– Иди к трассе, – напутствовала я трещавшего ветками мальчишку. – Остановишь кого-нибудь и все расскажешь. Пусть милицию вызывают. Только не вздумай возвращаться, слышишь?
Конечно, он слышал. Но ничего не ответил. И было ясно даже ежу – вернется. Вот только сбегает за помощью и обязательно вернется, маленький упрямец. Черт бы побрал этот мальчишеский героизм! Подвиги им подавай! Хорошо хоть, что к его возвращение все уже закончится.
Я повернулась спиной к сулившему покой и безопасность лесу и шагнула. Мама дорогая, что я делаю?
«Что ты делаешь, Ника? – где-то внутри спросил голос, очень похожий на мамин. – Это совершенно не твое дело». Шаг. «Твое дело – охрана подопечного, – вторил голос Гарика Аветисяна, председателя нашей ассоциации. – Ты же телохранитель, а не спасающий всех Бэтмен!». Еще шаг. «Озверевшая толпа – это страшно, – пропыхтела трубкой моя прабабушка-цыганка, которую я никогда не видела, – Я помню». Маленький шажок. «Их ненависть можно понять. Классовую вражду еще никто не отменял», – внес свою лепту голос прадеда – одного из Красных латышских стрелков сделавших нам революцию. Полшага. «Тебе не справиться одной, – хрипловатый голос Виталия Немова прозвучал как наяву. – Я был твоим первым учителем. Я знаю». «Если с тобой что-нибудь случится, я от этой деревни камня на камне не оставлю!» – отозвался эхом Павел Челноков. – «Остановись, Ника. Иначе я никогда себе не прощу…» И я остановилась.