Лицо Макса приобрело плутовское выражение.
– Решил схитрить? – покачала головой Симона. – А как же великая честь и совесть портного?
– Не смеши, какая совесть? Кто в наше время шьет сам? Разве что тетя Зина. Вот она – настоящий портной.
– Так что будет «украдено» во второй части коллекции? – спросил я, чтобы вернуть разговор в продуктивное русло.
– Немного девятнадцатого века! – пошутил Макс.
– А если без шуток?
– Как трудно быть серьезным! – Макс наигранно вздохнул. – Вторая часть коллекции, мужская, – это винтажные сюртуки, френчи и пальто, позаимствованные у модников конца позапрошлого столетия.
– Их носил великий Уайльд, – догадался я.
– Браво, Антуан, брависсимо! Строгие силуэты, простые, но очень качественные ткани неброских тонов – драп, кашемир. Например, приталенный редингот с отложными обшлагами из бархата. И заметьте, к каждой вещи добавлено небольшое ярко-зеленое пятно – виньетка, бант, галстук или зеленая гвоздика в петлице. Уайльд поклонялся античности, черпал в ней вдохновение, знал цветовую символику древних, – восторженно говорил Макс, плавно жестикулируя и нанизывая слова, словно бисер на нитку.
Он рассказал о древнеримской империи, где цвету одежды уделяли особое внимание. Пурпурный цвет имел право носить только император. В желтую тунику облачались невесты. А если вы встречали римлянина, у которого, например, был зеленого цвета пояс или окантовка тоги, то вы понимали, что перед вами кое-кто нетрадиционной сексуальной ориентации.
– А женщины? – хитро спросила Симона.
– Женщинам слова вообще не давали, – отмахнулся Макс. – Но сегодня все смешалось в одну кучу, как вавилонское столпотворение. Цвета утратили значение, и теперь пурпурный принадлежит не императору, а кока-коле. Уайльд был последним денди, пытавшимся своими поступками, своей одеждой, своим образом жизни возродить преклонение перед красотой. За что и поплатился, – Макс потушил сигарету и вскочил. – Как они вообще посмели обидеть его? Лондон, погрязший в разврате, в котором умирало в год до пяти тысяч проституток. Серый, удушливый Лондон осудил его и заточил в темницу! Но мы воздадим ему почести.
– А зачем принты? – прервала обличающую речь Симона.
– Композиция костюма – это соединение всех элементов в одно целое для раскрытия идеи и образа, – Макс вышагивал по бутику. – На спине каждой вещи будет цветной принт: картинка Лондона конца девятнадцатого века. Например, фонарный столб, кирпичная кладка, узкий переулок… И в конце показа, когда все модели повернутся спиной к залу, перед публикой предстанет старинный переулок где-нибудь в Сохо.