Да нет! Она натурально рыдала! В голос! И слезы ручьем, да просто водопадом, катились из ее глаз!.. …- Ты чего плачешь, подруга?..
Этот голос с едва уловимым азиатским акцентом, эта тонкая, легкая и нежная ладонь, которая легла не ее давно немытые волосы…
Все это было настолько неожиданно для Маши, что она дернулась всем телом, словно ее ударило током, и даже попыталась отползти в сторону, не сообразив в первые секунды, что это не очередная встреча с военным или милицейским патрулем, а лишь вопрос человека, которому небезразлично чужое горе… …Она посмотрела загнанным зверенышем снизу вверх и спросила грубо:
- Тебе-то какое до того дело? - Она размазала грязной ладонью слезы по щекам, и зло посмотрела, как прицелилась. - Че, те? Че, те от меня надо? Вали отсюда по добру, по здорову!!!
Перед ней стояла девушка…
Тонкая, вся какая-то неимоверно изящная, стройная, как серна, и это было видно. Даже под длинным, до середины голени, прямым, не облегающим фигуру, шелковым платьем-рубашкой яркой национальной расцветки, из-под которого выглядывали такие же цветастые национальные шаровары.
Ее иссиня-черные волосы, заплетенные в длиннющую косу, оттеняли смуглое, с тонкими линиями, лицо. Раскосые, миндалевидные восточные глаза излучали природную доброту.
И всю эту картину завершала темно-синяя бархатная, расшитая серебряными нитками и мелким бисером тюбетейка, плотно сидевшая на ее затылке…
- Тебя как звать? - Спросила девушка.
- Маша… - Буркнула наша мученица.
- Вот и хорошо… А меня Зарина… Зарина Рахимова…
Девушка присела около Маши на корточки, погладила ее по голове своей тонкой, изящной, совершенно не «трудовой» ладошкой, и спросила с участием:
- Ты чего плачешь, Маша?
- Хочу и плачу!.. Тебе-то что за печаль?
- Ну, значит, есть «печаль», раз спрашиваю! - Улыбнулась Зарина. - Давай, рассказывай, чего ты тут сидишь одна на земле почти посредине вокзала, и ревешь, как белуга…
В ее, по-восточному мягкой и плавной, и, на удивление правильной, русской речи, в которой только чуть-чуть улавливался восточный акцент, было столько искреннего участия, что Маша, сама того не желая, словно со старшей сестрой, стала делиться с Зариной своими горестями:
- К тетке вот приехала, а ее уж и не найти - в том адресе, что мне мама дала, она уже давно не живет…
- А откуда приехала, Маш?
- Из Киева…
Через десять минут Зарина узнала всю ее одиссею, и все то, что ей пришлось испытать по пути в Саратов…
- М-да… Тебе много досталось, Машунь… - Зарина уже сидела рядом с ней, опершись спиной о стенку вокзала. - Я вот тоже… Из Ленинграда еду…